Джун Томсон - Тайны Шерлока Холмса (сборник) Страница 11

– И это все? Он никогда не жаловался вам на приступы?

– Ну, конечно же нет! Кстати, позвольте спросить, кто, во имя всего святого, внушил вам мысль о безумии Гарольда?

– Он сам, – тихо ответила она, твердо на меня посмотрев.

Чтобы освоиться с услышанным, мне потребовалось несколько секунд. Взяв себя в руки, я как можно спокойнее произнес:

– Мне кажется, миссис Уорбертон, будет лучше, если вы расскажете всё с самого начала.

– Вы совершенно правы, доктор Уотсон, поскольку положение, в котором я оказалась, с одной стороны, мучительно, а с другой – совершенно необъяснимо, – произнесла посетительница.

На краткий миг мужество оставило жену полковника, и я увидел, как ее глаза наполнились слезами. Однако, приложив немалые усилия, она овладела собой и продолжила:

– Мы с Гарольдом познакомились чуть больше пяти лет назад в Индии. До этого я жила в Англии с овдовевшей матерью. После ее кончины моя добрая подруга, миссис Феннер Литтон-Уайт, которая как раз собиралась отбыть на корабле в Индию, где в Четвертом Девонширском драгунском полку нес службу ее муж-майор, предложила мне отправиться вместе с ней. Поскольку близких родственников в Англии у меня не осталось, я с радостью согласилась. Четвертый Девонширский полк стоял в Дарджилинге. Именно там муж подруги и представил меня Гарольду. Потом тот признался, что влюбился в меня с первого взгляда, однако, несмотря на это, предложение он сделал только через полтора года после знакомства. Как вы, должно быть, помните, доктор Уотсон, Гарольд – очень сдержанный человек, которому непросто выражать свои чувства, – это ясно понимаешь, когда узнаёшь его поближе. Кроме того, он на несколько лет старше меня и свыкся с холостяцкой жизнью. Ему оказалось не так-то просто с ней расстаться. Именно в силу этих причин, по его же собственным словам, он долго колебался, прежде чем предложить мне руку и сердце.

Мне же поначалу он просто понравился. Лишь через некоторое время я поняла, что тоже люблю его. После того как я приняла его предложение, мы без лишней помпы обвенчались в англиканской церкви Равалпинди. По его просьбе мы не давали объявлений о нашей свадьбе в газеты, даже в «Таймс». Гарольд позволил мне написать о бракосочетании только моей крестной, жившей в Англии, да и то после долгих уговоров. Я рассказываю вам об этом, потому что, возможно, это как-то связано с последующими событиями.

Около двух лет назад мой муж пережил сильный приступ лихорадки, после которого его здоровье сильно пошатнулось. Ему порекомендовали подать в отставку и перебраться в страну с более умеренным климатом. Я полагала, что Гарольд захочет вернуться в Англию, но он, как ни странно, отнесся к идее возвращения на родину с явной прохладцей. Вместо этого он завел разговор о переезде в Новую Зеландию, к которой ни он, ни я не имели никакого отношения.

Пока мы обсуждали, куда именно направимся из Индии, я получила письмо, определившее нашу судьбу. Его отправил душеприказчик моей крестной. Из письма я узнала, что она умерла, и эта весть крайне меня опечалила, поскольку я была очень привязана к крестной. Душеприказчик также ставил меня в известность о том, что по завещанию я главная ее наследница и – при соблюдении определенных условий – могу получить дом в Хэмпстеде вместе с ежегодным доходом в тысячу фунтов. Для этого я должна вернуться в Англию и поселиться с мужем в этом доме, очаровательном георгианском особняке. Крестная не хотела, чтобы дом, где она родилась и прожила всю жизнь, пустили с молотка вместе со всей обстановкой.

В случае отказа от переезда я должна была получить по завещанию единовременно три тысячи фунтов, а дом со всем содержимым достался бы сыну троюродной сестры моей крестной – единственному из ее ныне живущих родственников, который был ей совсем чужим человеком.

Я искренне оплакивала смерть крестной, но весть о доме и постоянном доходе пришлась как нельзя кстати. Мы с Гарольдом очень переживали за свое будущее. Как вам, не сомневаюсь, известно по собственному опыту, доктор Уотсон, на пенсию даже одному прожить непросто, не говоря уже о том, чтобы содержать жену.

– Разумеется, – с готовностью кивнул я, вспомнив бедственное положение, в котором очутился по возвращении в Англию[13]. – Впрочем, прошу вас, продолжайте, миссис Уорбертон. Насколько я понимаю, вы согласились с условиями завещания вашей крестной?

– В конечном счете – да, хотя Гарольд явно не горел желанием возвращаться в Англию. Впрочем, ни я, ни он не могли похвастать большим состоянием. Моя семья никогда не была особенно богатой, а отец Гарольда незадолго до смерти неудачно играл на бирже и потерял практически все, что имел. И после продолжительных колебаний Гарольд наконец согласился, что мы должны принять все условия. Итак, он подал в отставку, и мы забронировали места на пароходе «Принцесса Востока». И знаете, даже после того, как мы выкупили билеты и упаковали вещи, мне казалось, что Гарольд в любой момент может передумать. Складывалось впечатление, что перспектива возвращения в Англию удивительным образом страшит и тревожит его, однако все мои попытки объясниться наталкивались на один ответ: у него с родиной связаны малоприятные воспоминания.

Я знаю, доктор Уотсон, вы человек занятой, поэтому постараюсь изложить последующие события как можно более кратко. Мы приехали в Англию и поселились в доме моей крестной, где зажили в мире и довольстве. Здоровье мужа постепенно шло на поправку. Счастье наше омрачала лишь одна странность Гарольда – тяга к замкнутой жизни. Он наотрез отказывался даже изредка ездить в театр или посещать музеи. Более того, он не желал видеть старых друзей, включая вас, насколько я поняла, хотя высказывался на ваш счет очень тепло.

– Я был бы рад с ним снова встретиться, – промолвил я, тронутый словами миссис Уорбертон. – Если бы я знал, что он в Лондоне, непременно бы ему написал и предложил повидаться. Впрочем, простите, что перебил вас. Вы говорили, что ваш муж подвержен приступам безумия. Когда именно это началось? В Индии?

– Нет. Вплоть до недавнего времени муж не выказывал никаких признаков сумасшествия. Если быть точной, все началось два дня назад. Как водится, после завтрака Гарольд удалился к себе в кабинет, где работал над книгой об истории своего полка. Когда доставили почту, я решила отнести ее мужу сама: он очень не любил, чтобы его беспокоила служанка. Гарольд был в превосходном расположении духа. Почтальон принес всего два письма: одно, насколько я полагаю, содержало счет из бакалейной лавки, а вот почерк на втором конверте я не узнала. Ни у меня, ни у Гарольда близких друзей и родственников в Англии нет, нам почти никто не пишет, и поэтому я обратила на второй конверт особое внимание. Судя по штемпелю, оно было отправлено из Гилфорда, что мне показалось несколько странным, ведь у нас нет знакомых в графстве Суррей.