Колин Маккалоу - Слишком много убийств Страница 11

Сельма, высокая блондинка, с хорошей фигурой и смуглой от загара кожей, внешностью, как видно, пошла в мать. «А вот надменный вид, пожалуй, не наследственный, а благоприобретенный», — решил Кармайн. Джеральд-младший был скроен по той же мерке: высокий, спортивный, скорее баскетболист, чем регбист. На отца походил только младший, Грант, — такого же среднего сложения, того же цвета волосы и глаза, не слишком светлые и не слишком темные. В то время как старшие смотрели мультфильм про Тома и Джерри с насмешливой отрешенностью, Грант не сводил глаз с экрана и заливисто хохотал.

Внезапно Кармайну пришла мысль до разговора с детьми осмотреть их комнаты. Он незаметно выскользнул в коридор и направился к четырем спальням в дальнем конце второго этажа.

Одна из комнат, красиво обставленная и убранная, явно предназначалась для гостей. «Не понимают своего счастья сопляки», — подумал Кармайн, обнаружив, что каждая спальня в этом доме имела отдельный санузел. В детских комнатах все стояло вверх дном: кровати не застелены, дверцы шкафов распахнуты, из выдвижных ящиков торчит всякая всячина, ковры завалены хламом. Как ни стремилась Кэти Картрайт быть хорошей хозяйкой, сюда у нее руки не доходили. До появления Джимми, вероятно, все было по-другому. Все в комнатах говорило о протесте, о подростковой неприкаянности, об отчаянном стремлении привлечь к себе внимание, — даром что у каждого ребенка был свой телевизор и стеллаж с книгами и игрушками. Интересно, как давно тут появились телевизоры?

В самом плачевном состоянии была комната маленького Гранта, помимо прочего, заключавшая в себе такие милые вещички, как распоротый ножом школьный ранец, изодранная в клочья школьная газета и несколько порванных учебников для пятого класса. Вспышка ярости против всего, что связано со школой, случилась, очевидно, в тот день, когда одноклассники узнали про Джимми, а значит, уже несколько месяцев в комнате никто не пытался навести порядок. Кэти Картрайт давным-давно покинула поле боя.

В ванной пахло кислым. Посреди пола на голубой плитке выделялись следы небрежно вытертой рвоты. В корзине для белья обнаружилась перепачканная засохшей рвотой пижама, которой, судя по всему, вытирали пол. Приходящая уборщица, похоже, работой себя не утруждала, а убираться в комнате Гранта ей и вовсе не хотелось.

Пора было возвращаться к детям.

Кармайн громко постучал. Все трое резко обернулись и вскочили с мест. Чужой, да еще полицейский! Сельма приглушила звук.

— Меня зовут Кармайн Дельмонико, я капитан полиции Холломена. — Кармайн пододвинул к себе стул со спинкой и сел. — Разверните стулья лицом ко мне и садитесь.

Дети с неохотой подчинились. Под тонким слоем бравады скрывались страх, потрясение от внезапной смерти матери, тревога о том, что их ждет впереди, и еще тихое удовлетворение, которое Кармайн отнес на счет смерти Джимми — о нем-то уж точно никто плакать не станет.

— Сельма, ты видела что-нибудь позапрошлой ночью? Может быть, слышала шум? — Кармайн заметил, что ногти у девушки обкусаны чуть не до крови.

— Нет, — отрезала она.

— Ты уверена?

— Да! — раздраженно вскрикнула Сельма. — Да, да, да!

— Итальяшка! — буркнул Джеральд-младший себе под нос. И, не дождавшись реакции от Кармайна, сказал громче: — Грязный коп-итальяшка!

Сколько ненависти! Кармайн посмотрел в ясные, как солнечное небо, глаза Сельмы, затем в точно такие же Джеральда и в обоих случаях наткнулся на стену едва сдерживаемой злости.

— А ты, Джеральд? — спросил он.

— Не-а, — ответил тот тоном, менее уверенным, чем у сестры. — Ничего я не видел и не слышал. Из спальни Джимми сюда шум не доходит.

Из спальни Джимми. Не из родительской. Будто спальня принадлежит Джимми.

— Джимми, наверное, сильно шумел?

— Да, — отрывисто ответил Джеральд-младший, пожимая плечами. — Орал, как коза или баран. Ме-е-е! — Мальчик глумливо заблеял. — Проснется и сразу: ме-е-е!

Остался еще один.

— Ты что скажешь, Грант? — осведомился Кармайн.

— А я ваще ни фига не слышал.

Странно, что в школе его до сих пор не приучили выражаться культурнее.

Кармайн кашлянул и подался вперед.

— Но ты ведь не всю ночь спал. Тебя тошнило.

Грант дернулся как ужаленный.

— А вы откуда знаете?

— Во-первых, запах. Во-вторых, остатки рвоты на полу. Твоя грязная пижама все еще лежит в корзине. Вы вообще когда-нибудь стираете?

— Ни фига себе! — закричала Сельма, давясь от возмущения. — С какой стати ты рылся в наших вещах, грязный итальяшка?!

— Я вижу, у вас, старших Картрайтов, это слово в ходу, — сурово произнес Кармайн. — В школе вы его подцепить не могли, иначе дочь бы мне сказала. Она твоя ровесница, Сельма. Может быть, вы даже ходите на одни занятия. София Мандельбаум.

Кармайн заметил, как побагровело лицо девушки, и понял, что, несмотря на все претензии, в школе та считалась не шибко важной птицей. София же относилась к элите. Надо же, еще дети, а уже своя иерархия!

Он продолжил:

— Вам известно, что позавчера ночью убиты ваша мама и маленький брат. Помочь ничем не желаете? Телевизор вы смотрите, значит, должны понимать, как работает полиция. Когда происходит убийство, тут не до церемоний: в ход идет все, включая корзины с бельем. Поэтому немедленно прекратите психовать и отвечайте на мои вопросы. В противном случае придется забрать вас в отделение. Как вы думаете, лучше беседовать дома, в комфорте, или в комнате для допросов? Ну, что скажете?

Сопротивление было сломлено. Все трое усиленно закивали.

— Итак, Грант, тебя в тот вечер тошнило?

— Да, — прошептал мальчик.

В душе Кармайна шевельнулось подозрение. Он быстро взглянул на Сельму и Джеральда-младшего.

— Спасибо, вы двое свободны. Должно быть, уже приехала женщина из полиции. Попросите ее немедленно подняться сюда. Я ведь не обижу вашего брата, если она будет

здесь.

Сельма явно хотела остаться, но попросить об этом не решилась. После секундной паузы, которую Кармайн проигнорировал, девушка вздохнула и вышла вслед за Джеральдом. Вскоре явилась женщина-коп.

— Посиди вон там, Джина. Будешь наблюдателем, — сказал Кармайн, потом повернулся к мальчику: — Ну, давай, Грант, расскажи все по порядку.

— Я весь вечер печенье лопал. Есть хотелось, а ужина все не было и не было! — возмущенно заявил мальчик. — Мама все время носится с этим Джимми, мы никогда нормально не едим. А потом она сварила спагетти. Опять! — Он поморщился. — Лучше уж печенье. Только оно кончилось, и я нашел пирожное с кремом.

Когда же эти дети поймут, что их матери больше нет? Что если в последние полтора года ужин запаздывал, то теперь станет еще хуже? Они настолько поглощены собой, своими детскими обидами, которые кажутся им нестерпимыми!