Барбара Маккафферти - Взъерошенные перья Страница 42

Говорят, у каждого человека где-то в мире есть двойник. По-моему, в отношении собак это наблюдение тоже верно. Этот пес был двойником Рипа. Точной копией.

Внешне, по крайней мере.

А вот в характере имелись существенные отличия.

Например, пес мистера Маркса самостоятельно взобрался по крутым ступеням до самого моего офиса, а чуть позже сделал еще более поразительную вещь. Он по ним спустился!

После того как пес Карла Маркса (фермера) проделал свой потрясающий фокус со ступенями, мы с мистером Марксом отправились к Белинде Ренфроу. И там этот поразительный пес продемонстрировал еще одно отличие от Рипа. Он погнался за утками Белинды, заливаясь оглушительным лаем и истекая слюной. Одним словом, пес оказался настоящим знатоком дичи.

Белинда, похоже, совсем не расстроилась, что на очной ставке с преступником слегка ошиблась.

– Ну надо же! – беззаботно воскликнула она. – Эта чертова собака как две капли воды похожа на вашу.

Она повернулась к мистеру Марксу, на тощем лице которого гуляла широченная беззубая улыбка. К слову сказать, не самое приятное зрелище.

– Тут ведь всякий мог бы ошибиться.

Карл Маркс с готовностью затряс лысой головой. У меня сложилось впечатление, что он охотно бы признал в черном псе хоть самого дьявола в собачьем обличье, если бы за это полагалось пятьдесят долларов.

Которые ему действительно полагались. Я мог бы добавить, что выплаченные Карлу Марксу пятьдесят долларов не включали расходы по доставке самозванца, выдававшего себя за Рипа, в собачий приемник. Так что пришлось заняться этим самому.

Со времени появления двойника Рипа я все жду, когда же Лизбет и Элтон Габбард позвонят мне по поводу разоренного цветника, но они так и не объявились. Полагаю, у Лизбет появилось слишком много забот, чтобы еще беспокоиться о своих тюльпанах.

Все эти дни я то и дело спрашивал себя, оценил ли Рип мои усилия. Я ведь из кожи лез, чтобы его не бросили в каталажку за преступления, которых он не совершал. Но, судя по всему, Рип ни капельки не оценил моей жертвенности. Он по-прежнему лает на меня всякий раз, когда я подъезжаю к дому, и, разумеется, по-прежнему рассчитывает на то, что я буду таскать его по лестнице вверх и вниз. Даже недовольно поскуливает, когда я делаю это слишком медленно. Словно я нерадивый слуга, которого он нанял по недосмотру.

Рип не оценил и кое-чего еще. С тех пор ко мне обратилось четырнадцать человек – вы только вдумайтесь, четырнадцать! – которые приволокли псов черной масти. Большинство этих животных даже отдалено не напоминали Рипа, но их сопровождающие спорили со мной до хрипоты. Основным доводом служило то, что собака потерялась давно и потому я забыл, как она выглядит.

Мельба больше не отвечает на телефонные звонки в моем офисе кратким и недовольным «Да?». Теперь она рявкает в трубку: «Это по поводу собаки?» – и, если ей отвечают утвердительно, выдает тираду, за которую можно смело сажать в тюрьму.

Не могу понять, почему эти люди и собаки все приходят и приходят.

Я снял фотографии Рипа на следующий день после визита мистера Карла Маркса, а с тех пор прошло две недели. Но вчера ко мне в контору вломился четырнадцатый по счету человек с очередным черным псом. На сей раз с карликовым пуделем.

Я так и вытаращился на этого парня. Он стоял передо мной в ковбойских сапогах и широкополой шляпе и вел себя так, словно я отъявленный лгун.

– Вы уверены?! – прорычал ковбой по имени Боб, скребя щетину на подбородке. – Он один в один как на той фотке, что я видел. Та же морда!

Я внимательно посмотрел на собаку. Может, ковбой Боб решил, будто Рип сбежал и сделал себе химическую завивку? А после этого еще и скукожился?

– Это не моя собака, – сообщил я доброжелательно.

Ковбой Боб пару раз моргнул, еще немного поскреб подбородок, после чего не нашел ничего лучше, как попытаться заставить меня оплатить ему дорогу.

– Что же это такое, – недовольно сказал он. – Я ведь проехал целых двадцать пять миль, чтобы вы могли взглянуть на эту собаку! Не грех бы и раскошелиться.

Надеюсь, вы догадались, что я ему ответил.