Круговорот благих намерений - Юлия Ефимова Страница 4

– Золотая середина, – рассудил он вслух, – всегда надо придерживаться баланса. – И выбрал нужный вариант.

На этот раз анкета ушла, перестав вредничать и требовать чего-то еще.

Валера усмехнулся, он словно бы сейчас сделал то, о чем говорила Наташка, – прыгнул с вышки, и внутри затеплилось давно забытое ощущение драйва.

– Ну, даже если это не принесет никаких результатов, я хотя бы попробовал, – вновь усмехнулся он и, выключив компьютер, впервые за десять лет с улыбкой направился домой, в серую холостяцкую квартиру, пусть и размером со школьный спортзал.

Глава 3

Главное, чтоб рядом был человек с чувством юмора как у тебя, ну или, на худой конец, просто с чувством. Я обожаю людей, умеющих смеяться не только над другими, но и над собой, считаю это высшим пилотажем. Мне же данная функция дается тяжело.

Юлия Ефимова. Ненаписанная биография

В доме Петра Петровича Проханова готовились к встрече Нового года.

В огромной гостиной с потолками под четыре метра ёлка смотрелась игрушечной, но Пётр принципиально не хотел высокую и даже потребовал отпилить половину, когда водитель привез, по его мнению, громадное дерево. Внушительные ёлки напоминали ему о детском доме и вызывали страх.

– Завтра соберутся все, – почему-то не слишком весело сказал Пётр Петрович. – Я так долго и старательно к этому готовился. Всё будет немного наигранно, как в дурацком детективе: большие деньги и много родственников. Только с условием, что убивать меня не имеет никакого смысла, это сделала за них жизнь…

– Не говорите глупости, – фыркнула Ветта, – вы проживете еще сто лет. Да и не родственники они вам вовсе.

– Я бы выгнал тебя, если бы ты сказала иначе. А насчет того, что не родственники – тут ты не права. Ближе этих людей в моей жизни никого не было. Они, конечно, все корыстные подонки, но, как говорится, это мои подонки. С ними я прошел огонь, воду и медные трубы. Эти люди оставались рядом в самые трудные моменты моей жизни. Я знаю цену каждому из них, именно я сделал их своей семьей. Те или иные обстоятельства вышвырнули их на обочину жизни, как какой-то мусор, я же подобрал их и дал второй шанс. Все, кто придут завтра, воспользовались им, они не забудут этого никогда и будут благодарны мне всю жизнь. По крайней мере, хочется так думать.

– Человеческая благодарность – самое короткое чувство, и оно имеет свойство перерастать в ненависть, – философски заметила Ветта, вешая на ёлку очередное украшение. – Мой папа всегда говорил, что сильнее всего тебя ненавидит тот человек, кому ты сделал больше всего одолжений. Потому, что каждое твое доброе дело напоминает человеку о том, насколько он ничтожен по сравнению с тобой.

– Возможно, твой папа был в чем-то прав, но тут особенные люди, и общие правила на них не распространяются. Тут акулы, слоны, львы и леопарды, и им плевать на чувства, для этих людей существуют лишь выгода и преданность стае. Я чувствовал это, когда брал их в свою семью, да и потом я растил их такими. Мне всегда казалось, что только такие побеждают и добиваются успеха.

– Очень интересно будет познакомиться с этими людьми, вы мне твердите о них почти год, – сказала Ветта, водружая на невысокую ёлку макушку.

– Не думаю, что они захотят с тобой знакомиться, – ухмыльнулся Пётр Петрович. – Ты для них обслуживающий персонал, не больше.

– Вы же понимаете, что нет ближе человека, чем сиделка, она знает о своем подопечном всё, а если работа затягивается, то вообще становится родным человеком. Было много случаев, когда мужчины женились на своих сиделках, поэтому я бы не зарекалась.

Было видно, что Ветта шутит, и именно этим она нравилась Петру. За три года болезни он успел сменить десятка три сиделок, и только толстушка Ветта продержалась почти год.

– Ты слишком стара для меня, – решил съязвить Пётр Петрович. – Мне только шестьдесят исполнится, а ты уже шестьдесят пять отметила.

– Ну разве пять лет разницы – это проблема? – отмахнулась она, выбирая из коробки, какую бы еще игрушку повесить на елку. – Да и выгляжу я неплохо, вон, смотрите – ни одной морщины! – Она повернула к нему свое круглое лицо, словно бы предлагая удостовериться в данном факте.

– Морщин у тебя нет, потому что ты толстая, – грубовато ответил ей Пётр Петрович, но Ветта и не подумала обижаться.

– Не толстая, а аппетитная. У нас в Якутии, откуда я родом, есть такая пословица: «Даже травы и деревья бывают разной вышины».

– И в чем мудрость? – продолжал шутить Пётр. Ему первый раз за много лет было хорошо.

– А в том, что в природе не бывает ничего одинакового, прелесть мира в его разнообразии. Человек тоже творение природы, но мы почему-то пытаемся подогнать себя под какие-то стандарты. А ведь каждый из нас – чудо, каждый уникален и неповторим. Вы только представьте, если бы мы все ходили по планете одинаковые! – Маленькая кругленькая якутка очень заразительно засмеялась.

Пётр Петрович не удержался и тоже улыбнулся.

– Я вот, например, такая и родилась, – похлопала она себя по бокам.

– Мне жаль твою мать, – хмыкнул Пётр.

– Не стоит, она была больше меня раза в два, – парировала Ветта.

Ему казалось, что эту шестидесятипятилетнюю женщину ему послал сам Бог. Когда три года назад Пётр Петрович Проханов пережил второй инсульт и слег, ему стало казаться, что мир стал черно-белым. Все эти сиделки, которых раз за разом находил ему секретарь, были или сухарями, бездушно исполняющими свои обязанности, или жалостливыми святошами, которые усугубляли своим отношением и без того прискорбное положение. Они были из крутых агентств, с кучей рекомендаций и достоинств. Однажды Петру Петровичу стало очень плохо, и пришлось вызывать «скорую», обычную «скорую», потому как в отличие от платной она приехала через двадцать минут.

Вот тогда Пётр Петрович и увидел Ветту впервые. Она вошла и приказала раздвинуть все шторы.

– Вы чего тут завесились? На том свете насмотритесь на черноту, а сейчас надо на солнышко любоваться. И так день короткий, вам бы к нам в Якутию, знали бы, как солнце ценить надо.

Сделав несколько уколов и велев сиделке подвинуть кровать к окну, она поразилась отсутствию инвалидного кресла.

– В смысле, вы не вывозите его на воздух? А что он у вас делает, в потолок смотрит?! – почти закричала она на сиделку. – Тут любому плохо станет, даже здоровому. Ты бы эту дуру