Корсон Хиршфельд - Скандальная мумия Страница 36

Скоупс поморщился, когда проснувшийся червь сомнения начал подгрызать с уголка это величественное полотно. Как быть с этими проклятыми индейцами и сектантами? Наверняка ведь пресса отмахнется от них, как от пустых смутьянов? Правда ведь?

– Хелло-о-о, пора начинать! – крикнул кто-то, и тут же добавил: – Снимите простыню, дайте нам посмотреть, доктор Скоупс!

На «доктора» Скоупс просиял. Сегодняшнее допущение репортера очень скоро станет явью.

Он поднял руку, призывая к порядку, сглотнул слюну – смочить пересохшее горло, и начал по отрепетированному сценарию:

– Сейчас вам предстоит увидеть так хорошо сохранившуюся мумию, каких еще не видел мир. В Северной Америке вообще сравнить не с чем, мумии египетских фараонов – ерунда по сравнению с ней. И все золото инков не может повторить…

– Вы слышали этих индейцев? Которые говорят, что вы должны ее вернуть.

– Да-да, – вмешался репортер в дешевом твидовом костюме. – Согласно АЗЗКА…

– Что такое АЗЗКА? – перебил другой голос.

– Акт Защиты Захоронений Коренных Американцев, – ответил твидовый. – Гласит, что такие мумии, или кости, или предметы из захоронений должны быть возвращены…

– Все это к делу не относится, – перебил Скоупс, – и если моя гипотеза подтвердится, мы узнаем, что это – не предок современных индейцев, а потомок древних европейцев, переплывших Атлантику более десяти тысяч…

– А откуда вы знаете, что это не индеец? Те люди на улице думают, что индеец.

– Потому что им так хочется думать, – ответил Скоупс с нарастающим раздражением. – Ученый опирается на факты – например, на анализ митохондриальной ДНК, компьютерную томографию, показывающую расположение зубов…

– И что, если у него окажется полный рот золотых вставок?

– Тогда я сформулирую новую гипотезу! – огрызнулся Скоупс. – Я ученый, и у меня единственная цель: поиск фактов. И действовать я буду соответственно. – Он приподнял брови. – Позволите продолжать? У людей монголоидного происхождения форма резцов заступообразная, это отличительный признак – смотрите брошюру, страница третья. В целях детальнее уточнить происхождение мумии я произведу набор антропометрических измерений черепа и длинных костей.

– Почему я подозреваю такой древний возраст и европейское происхождение? – Он поднял бивень мамонта, объяснил сходство обработанного кремня с европейскими ножами.

– Свидетельства массовой миграции в обе Америки из Азии, Европы и даже Африки множатся лавинообразно. Когда увидите лицо этой мумии, вы согласитесь, что внешность у нее европейская, а не…

– Так дайте же увидеть!

Другой голос, и новый вопрос:

– «Светляки» утверждают, что это тело их главы, Шикльтона Дуна, который пять дней назад был вознесен на небеса.

– Давайте к реальности, – поморщился Скоупс. – Я как ученый…

– Говорят, потому-то она так и сохранилась: Бог взял душу Дуна, а смертное тело и одежду оставил. У них есть очевидец, и одежда тоже. Как доказательство – рубашка, штаны, носки, туфли, белье…

Репортер подмигнул коллегам.

И еще кто-то, наслаждаясь отчаянием Скоупса, добавил:

– Если они правы, то ваша мумия, конечно, выглядит как европеец, потому что Дун – шотландско-ирландского происхождения. Они даже распространяют его фотографии.

Репортер взмахнул церковной газетой с фотографией Князя Света – и близко не такой детальной, как снимки мумии, сделанные Скоупсом, но вполне достаточно для сравнения.

– Абсурд! – Скоупс возбужденно затанцевал перед столом с мумией. – Значит, молния ударила вниз, – он показал рукой в воздухе, – и тут же, – он щелкнул пальцами в сторону укрытой простыней мумии, – бах! Тело обезвожено? Перенесено в пещеру за несколько миль? А душа, – он взметнул пальцы к потолку, – вознеслась на небо. Это вы мне хотите сказать?

– Да.

– Так можете мне поверить: чтобы человек мумифицировался в такой пещере, нужна сотня лет, если не больше, а такое обезвоживание дало бы сморщенное тело цвета ботинок. И не думайте, что это какой-нибудь несчастный старатель или спелеолог. Кто-нибудь слыхал, чтобы они лазили под землей голыми?

– Я думаю, что наша мумия – это ритуальное жертвоприношение, связанное с обрядами плодородия, изображенными на стенах пещеры. Отсюда нагота. И я полагаю, что данная культура владела необычайно эффективным способом мумификации, в последующие века утерянным. Когда вы увидите образец, вы просто остолбенеете.

– Давайте уже остолбенеем! – крикнул кто-то из репортеров.

– Конечно, – ответил Скоупс и сделал паузу, заполненную напряженным ожиданием. – Почему бы и нет?

Заранее вспыхнули огни видеокамер, поднятых высоко над головой, чтобы ничто не закрывало обзора. Толпа репортеров подалась вперед. Скоупс предупреждающе взмахнул рукой:

– За заграждение не заходить.

Он сделал глубокий вдох, поднял руки над головой, пошевелил пальцами и резко опустил их, схватившись за два угла белой простыни. Медленно потянув ее, он с театральным шелестом обнажил мумию, лежащую на боку лицом к аудитории, абсолютно голую, если не считать носового платка, прикрывающего чресла (по настоянию Дакхауза).

Визжали приводы, гудели камеры, вытягивались шеи, репортеры отталкивали друг друга, чтобы лучше видеть.

– Эй, я ее почти не вижу!

– Уберите тряпку!

– Хватит и так, – сказал Скоупс и добавил отрепетированную фразу – как он надеялся, для цитирования: – Я не хочу проявлять неуважение к мертвым.

Когда стихли разочарованные стоны, кто-то спросил:

– Какой маленький… это не ребенок часом?

– Нет, – ответил Скоупс. – Я оцениваю его рост в пять футов шесть или семь дюймов. В те времена люди были меньше, чем сейчас.

– Сколько оно весит?

– Двадцать семь фунтов.

– Без шуток? А сколько он весил, пока не высох?

– Скорее всего около ста шестидесяти.

– Тогда, – достаточно громко заключил тот въедливый тип, который заговорил о «светляках», – его душа весила сто тридцать три фунта.

– Что? – Скоупс бросил на него уничтожающий взгляд. – Мы ведем научный разговор, об испарении Н20, а не…

– Лицо и тело сохранены отлично, – сказал вдруг сочувственный голос среди стаи репортеров. – Я видал египетские мумии, они по сравнению с этим как сушеные сливы…

– Я же вам говорил? – напомнил Скоупс и приподнял край простыни, закрывавший лицо. – Вы обратили внимание, насколько у него европейский вид?

– У него вид преподобного Дуна, – заметил тот же смутьян с листовкой Храма Света.

– Это точно, – подтвердил какой-то репортер из первых рядов. Остальные заглянули в свои экземпляры.

Скоупс набросил простыню.

– На этом все. Пресс-конференция закрыта.

На улице, пробираясь между пикетчиками индейцев и выкриками «светляков», один репортер сказал другому:

– Я бы сказал, что можно это подать тремя способами.

– Какими?

– Первый: «Потрясающее открытие ученых в Хрен-его-знает-вилле, штат Теннесси». Второй: «Индейцы в ярости из-за выкопанного предка». И третий…

– Да?

– «Первое в мире Вознесение: Бог берет душу на небо, тело возвращает на землю».

– Неплохо. Укоротить – и можно заголовком на первую полосу.

29

У «Пончо Пирата» был вечер старого и классического рока. Джинджер Родджерс и ее сестра по «Маяку» Джолин пробирались через толпу. Они были одеты в джинсы, ковбойские сапоги и футболки, большие не по размеру, с закатанными рукавами и изображениями воздушного шара – ангела. Под ангелом была надпись: «Покажи мне Свет». Джинджер убрала волосы в хвост, перевязанный синей ленточкой, у Джолин блестящие черные пряди спадали прямо на плечи. В ответ на лозунг на футболке посетители-мужчины радостно завывали или щелкали зажигалками.

Они заняли пустую кабинку, Джолин жестом показала официантке два пива, занесла открытую руку, чтобы встретиться с Джинджер ладонями над столом.

– Как ты смогла смыться с демонстрации? Я бы сдохла, если бы меня туда затащили.

Джинджер не подняла ладонь навстречу.

– Ужасно было бы оказаться так близко от Князя, высушенного, в музее. Я знаю, что его душа на небе, но все равно грустно.

– Взбодрись, Джинджер. Ты же Свидетель. Кто бы мог подумать? – Джолин быстро оглянулась, будто в ближайшей кабинке мог прятаться Крили Пэтч. – Скажи мне правду: что ты на самом деле о нем думаешь? Столько времени проводите вместе… мне кажется, он к тебе неровно дышит.

– Преподобный Пэтч? Ты сдурела. Но знаешь что? Боюсь, что он собирается распустить хор. Говорит, что музыка – это грех. Как танцы.

– Распустит – меня тут не будет. У нас лучший в Гатлинбурге хор. Я только поэтому и вступила.

– А еще ему не нравится надпись над дверью «спасено столько-то» и дирижабль. И мне уже надоело слышать, что он спас душ вдвое больше, чем Князь. По-моему, посетители уже говорят ему, что спаслись, просто чтобы отвязаться.