Эльвира Барякина - Гроб с музыкой Страница 29

— Только она за всю неделю ни разу им не пользовалась, — пояснила Танька.

Топ насупилась. Что-то явно не состыковывалось в ее предположениях.

— А почтовый ящик? Ей что-нибудь приходит?

— Газета «Экстра Г» и реклама.

— Может быть, она ничего и не должна получать? — подал голос Леха. Ее дело отправить…

Топ отрицательно покачала головой.

— Нет. Здесь не может быть односторонней связи. Должно быть и «Алекс Юстасу» и «Юстас Алексу». Никак иначе. Мы, граждане, чего-то упустили. Давайте думать.

Раскачиваясь на кресле, Леха сидел и смотрел, как девки думают. Топ медленно курила, Настя потирала переносицу, Танька расковыривала заусенец… У него же не думалось совершенно.

Вся прошлая неделя ушла на молчаливое созерцание Ярославны. Они почти не разговаривали. «Привет», «Пока» — больше ни слова. Она попросту отказывалась замечать Леху. Сидела, занималась какими-то своими делами, пила кофе, слушала Вагнера через наушники. А Леха тем временем страдал и в сотый раз пытался разобраться в этой женщине. Разумеется, у него ничего не получалось.

Телефонный звонок прервал его размышления.

— Ну, я, — пробурчал Леха лениво в трубку.

Это звонил папа. И он был нетрезв.

— Лешка! — позвал он сына страстным голосом.

— Чего?

— Операция прошла на высшем уровне.

Леха чуть не подпрыгнул на месте от радости.

— Что, фотоаппарат все-таки у Толика?!

— Не торопись, по порядку слушай, — наставительно промычал папа. Толик твой — жулик, каких свет не видывал. Я ему говорю: «Чего зеваешь? Клапана-то у тебя стучат!» А он мне: то, се, типа завтра все разберу. В общем, послал он меня без права переписки…

— Так ты ничего не узнал?

Папа обиженно засопел в трубку:

— Ты будешь дослушивать? Тогда сиди и слушай… А то тут, понимаешь… В общем, я ему сказал, что вожу американца, Луис-Альберто звать…

Леха схватился за голову.

— Папа, Луис-Альберто — это не американец!

— А кто?! — крайне изумился тот.

— Он мужик из сериала!

— Ну, почем я знал! — рассердился папа. — Имя иностранное, значит, сойдет. Так вот, я твоему Толику сказал, что Луис-Альберту нужен новый фотик. Вроде как тот хочет сфотографироваться на фоне нашего универмага, а то у него все здание в кадр не влезает… Так что необходима техника получше…

— Папа, не томи! Ты что-нибудь узнал? — вскричал Леха в последней стадии нетерпения.

Топ и стажерки, тоже побросали свои размышления и столпились вокруг Лехиного стола.

— Я все узнал! — пропел папа победоносно. — Завтра твой Толик припрет фотоаппарат к нашей проходной в семь часов. Мы с ним договорились очень хорошо…

О качестве проведенных переговоров можно было судить по папе.

— Папаня, ты — мировой мужик! — провозгласил Леха.

Папа тут же согласился:

— А то!

— Спасибо!

— Спасибо в карман не нальешь! — напомнил тот. И тут в Лехиной трубке послышался какой-то грохот, звон, а через некоторое время — однообразные гудки. Все указывало на то, что обстоятельства в конце концов оказались сильнее папы.

Леха с Топ забрались на заднее сиденье люксовонного «Москвича», на коем Лехин папа зарабатывал на жизнь Лехиной маме. Старший Кобец был в крайне возбужденном состоянии, но старательно это скрывал: вроде как не к лицу умудренному жизнью человеку баловаться.

— Ну что, шпионы-диверсанты, — произнес он, обернувшись к Лехе с Топ, — если все получится, то с вас бутылка.

Леха взял под козырек.

— Есть, бутылка! Как только, так сразу…

— А вдруг он вообще не придет? — волновалась Топ, поглядывая на часы.

— Да куда он денется? — неуверенно возражал папа, — приде-ет! Мы с ним точно условились.

— Где ты его хоть подцепил-то? — спросил Леха, пытаясь разбавить тоску ожидания.

Папа пожал плечами.

— Да где-где… Я посидел с ребятами в пивной, поспрашивал, они меня в другую пивную направили. Там все разузнал. Ну вот в четвертой пивнушке меня с ним познакомили.

— И как он тебе показался?

— Ой, вон, кажись, Толик прется! — с дрожью в голосе шепнула Топ.

Леха прилип к окошку.

— Наконец-то… С сумкой?!

— Вроде… Да пригнись ты! Мы же в засаде сидим, в конце концов!

Леха послушно согнулся в три погибели.

— Мне не удобно!

— Ничего, потерпишь!

Папа в волнении потирал огромные ручищи.

— Ну, я пошел тогда, — объявил он и вылез из машины.

Тщательно стараясь не высовываться, Леха с Топ смотрели, как он подошел к Толику, как крепко пожал его «мужественную» руку… Потом они встали около заборчика и заговорили. Причем папа почему-то забыл, что ему надо заманить вора в машину. По всей видимости, у него с Толиком нашлись какие-то общие темы, которые они вчера еще не обсудили.

— Ну чего он как долго-то? — бесился Леха. — Может, Толька вообще ничего не притащил?

Топ тоже волновалась, но все-таки держала себя в руках.

— Вроде бы в сумке что-то есть…

— Чего канителятся?! Принес? Принес. Тогда извольте предъявить!

В это время Толик расстегнул сумку и показал папе ее содержимое. Тот кивнул на свой «Москвич».

— Есть!!! — радостно зашипел Леха.

Толик приближался медленно, как герой кино-боевика, которого должны через пару минут пристрелить. Во всяком случае именно так казалось Лехе. Он оглянулся на Топ. Судя по ее выражению лица, она была в предынфарктном состоянии.

Дальше все пошло по плану. Папа галантно открыл перед Толиком дверцу, предварительно сообщив ему, что в машине находится таинственный Луис-Альберто, который по природной скромности стесняется выйти на свет божий. Толик сел, положил сумку себе на колени… Повернулся.

— Сюрприз! — просто, но с юмором сказал ему Леха.

Толик сразу же стал похож лицом на молодое антоновское яблоко.

Сражение с альянсовским водителем закончилось со счетом 1:0 в пользу врагов Толика.

Увидев Леху, он, понятное дело, сразу попытался слинять, но оказалось, что выход из машины зорко стережет папа. А он был мужик посильнее Толика, причем намного.

— Чего вы?! — ахнул Толик, прижимая сумку к груди.

— Почкина обворовал? — сурово спросила его Топ тоном Генерального прокурора.

— Нет.

— Тогда едем в отделение.

— Обворовал, — тут же согласился Толик и протянул ей сумку.

Леха хищным движением вскрыл молнию.

— Ура. Все тут.

— Пленку извлеки! — напомнила ему Топ, а сама обратилась к арестованному: — Значит так, Толян… Ты ведь у нас вроде сидел?

— А, может, не надо в отделение… — принялся страдать Толик. — Я ведь чистосердечно… Я не хотел, зуб дам!

— Не надо мне твоего зуба, — отрезала Топ. — Пойдешь и отнесешь фотоаппарат Почкину.

В глазах водителя заблистала надежда.

— Так вы меня не сдадите?!

Изящным движением Леха извлек из недр камеры драгоценный цилиндрик с пленкой.

— Готово!

Топ засунула фотоаппарат обратно в сумку и передала ее перепуганному Толику.

— Чтобы завтра я встретила Евгения Марковича ликующим и довольным по поводу случайно найденной камеры. Если сжульничаешь, я тебя посажу вот этими самыми руками! Понял?

Все еще не веря своему счастью, Толик поспешно закивал.

— Да. Конечно. Обязательно.

— Смотри у меня! — тоже пригрозил ему Леха. — Папань, отпускай его!

Очутившись на вольном воздухе, Толик помчался по улице быстрее антилопы гну.

— Ну, что? — заглянул в машину папа. — Как дела?

Леха похлопал себя по нагрудному карману рубашки.

— Супер! Теперь едем проявлять пленку.

Час, в течение которого проявляли пленку и распечатывали снимки, тянулся просто мучительно. Из офиса уже все ушли, поэтому Леха с Топ томились в компании друг друга. Леха пытался «летать» на компьютерных самолетиках, но его все время сбивали, а Топ просто курила и шарахалась из угла в угол. Наконец часы пробили сколько надо, и она умчалась в магазин, из вредности не взяв с собой Леху. Он ей этого не простил, отчего угробил три самолетика подряд.

Каждый раз, когда в коридоре гудел проходящий мимо лифт, Леха бросался встречать боевую подругу. От этого он то и дело ронял стаканчик для карандашей или свозил с места телефон. Минут через тридцать терпение его окончательно лопнуло, он открыл дверь, припер ее стулом, а сам уселся на него и принялся ругать Топ.

Появилась она вовсе не из лифта, а совершенно с другой стороны коридора.

— Ну что?! Принесла?! — набросился на нее Леха.

Топ совершенно спокойно прошествовала в кабинет и, усевшись в Ярославнино кресло нога на ногу, выложила из сумки желтый пакет с фотографиями.

— Кобец, ты сейчас просто помрешь на месте, — сладко проговорила она. — Смотри!

Леха вытряхнул снимки на стол. Да, Почкин и вправду не обманул: на тридцати шести фотографиях в подробностях отображалось, как какая-то женщина в белом платье, в шелковом белом платке, закрывающем шею и плечи, и в черных очках, передавала Измайлову темно-вишневый дипломат. Один кадр даже запечатлел процесс, как Сергей пересчитывал уложенные ровными рядками пачки долларов.