Слезы Вселенной - Екатерина Николаевна Островская Страница 17

начал ей по спине стучать. Спас бабульку, она благодарить меня начала, обнимать стала и прижиматься… Тут заочница входит и сразу в крик: «За что же мне такое наказание: уже в который раз извращенец попадается!» Кое-как дожил до утра, когда заочница ушла на работу на растворный узел учетчицей, схватил свои манатки и бегом оттуда. А куда деваться? Пошел в хоспис… то есть в хостел, но там дорого – раз, да еще узбеки вокруг, голодными глазами на меня смотрят. Отправился на местный рынок, поспрошал, кто смотрящий за торговой площадью. Указали мне на азербайджанца. Подошел к нему, все объяснил, что освободился, что кореша жду, надо где-то перебиться. Пустил он меня типа сторожем-грузчиком, без платы, само собой, только за ночлег и за пропитание. Очень скоро я познакомился с Мариной, которая там китайскими вещами торговала. За Мариной таскался бывший муж-алкаш, денег требовал и угрожал. Я вступился, тот хоть и пообещал мне ответку прислать, но угрожал с большого расстояния. Короче, сошлись мы с Мариной. Она очень неплохая оказалась, хоть и сидела когда-то на наркоте. Но она сама вылечилась, без разных мутных клиник, которые лишь бабло стригут. Просто хотела очень слезть, а потом к ней бабка на улице подошла и монетку дала, сказав, что теперь сбудется любое желание. Вот она и завязала. А потом, когда поняла, что я все равно от нее уйду, подарила ту монетку мне. Я бы с Маринкой остался, но обещал Толику, что, как он выйдет, отправимся с ним вместе в Ростовскую область, в славный город Аксай, где у меня должна быть дедовская земля: шесть соток, мазанка на три комнатки с кухней, черешни и абрикосы… Я оставил Марине пятнадцать тысяч, которые все-таки заработал на рынке. Взял ту серебряную монетку на память о ней. А еще оставил записку: «Прости за все, любовь моя, но родина дороже!» И на вокзал побежал.

– Как жить собираетесь? – поинтересовался Игорь Алексеевич.

– Как бог на душу положит, – ответил зэк. – Но хотелось бы честно. Можно рыбу коптить, чтобы на трассе продавать вместе с вареными раками. То есть мы с Толиком ловим рыбу и раков, а какие-нибудь вдовушки для нас продают. Но в таком случае выручку на четверых делить надо, а это значит, что бабла хватит только на прокорм…

– Можно на прииск какой завербоваться – золотишко мыть, – подсказал Толик. – Но знающие люди просветили, сказали, что это очень тяжелая работа. А если и расплатятся с тобой налом, то потом на ближайшей станции прижмут местные ухари…

Гончаров закрыл глаза, навалилась усталость, хотелось спать. Издалека прилетел голос Толика:

– Ты ложись, уважаемый, я тебя одеялком прикрою, и в коридоре мы постоим, последим, чтобы никто не зашел.

Ночью Игорь проснулся. Стучали колеса, в купе никого не было, пусто было и в коридоре. Он вернулся в купе, включил свет и увидел на столе свой бумажник, лежащий на белом листе, на котором корявым почерком было написано:

Прости, начальник. Но твой лопатник выпал и валялся на полу, ксива твоя там же была. Мы ничего не трогали. Помоги тебе Бог. Только ты наших там особо не дави.

Толик Тюря и Санек Гаммагон[12].

Мы тебе монетку оставили. Если не пригодится, то отдай ее тому, кому хуже, чем нам.

Гончаров проверил содержание бумажника. Деньги все были на месте, как и обе банковские карты. Там же находились служебное удостоверение, водительские права и технический паспорт автомобиля. А еще там лежал советский серебряный двугривенный, отчеканенный в 1921 году.

Глава седьмая

Утром он позвонил вдове Пятииванова и попросил о встрече.

– Зачем? – спросила та. – Мне уже помочь нечем. Мы вчера похоронили Степана, а на поминки денег не было совсем. Помогли соседи стол накрыть. А что на столе было – стыдоба! Кутья, блины, водка да соленые огурцы на закуску. Все, что я зарабатывала, и то, что дочка получала, уходило на погашение долга.

– Я хочу найти убийцу Степана, – объяснил Игорь Алексеевич.

– Хорошо, – согласилась вдова, – но домой вас все равно не приглашу. Вниз спущусь, и на крылечке мы поговорим.

Разговаривать на крыльце дома Гончаров не собирался. Он подкатил к подъезду и увидел женщину лет сорока пяти.

– Анна Сергеевна, садитесь в машину, не говорить же под окнами у посторонних людей.

В соседнем доме располагалось маленькое кафе. В зале стояло с десяток столиков, и все они были пустые. К ним подошла официантка, но вдова заранее покачала головой, отказываясь. И все равно Игорь взял два кофе и два пирожных.

Увидев пирожные, женщина отвернулась, и на глазах у нее появились слезы. Это заметила официантка и поспешила удалиться.

– Мои соболезнования, – произнес Игорь.

Женщина кивнула, и слеза упала на стол. Вдова прикрыла ладошкой лицо, вдохнула и сказала:

– Вы даже не представляете, каким он был добрым. Я все про него знаю, он все рассказал про себя: про то, как бандитом был, как проституток по заказам развозил… Потом, мы ведь с ним не просто так познакомились.

– Он ведь хотел вас ограбить, – продолжил Гончаров, давая понять, что он тоже владеет информацией, – напал, а потом помог.

– Так оно и было. Но я сразу, как только он вернул мне кошелек, посмотрела на него и влюбилась. А он потом и бывшего мужа от меня отвадил, и деньгами помог на операцию дочке…

Она замолчала и тут же взяла кофе, поднесла чашечку ко рту и стала поддерживать ее двумя руками, словно собиралась согреть пальцы.

– Не мог ваш бывший муж быть причастным к убийству Пятииванова?

– Не знаю, – ответила женщина. – Скорее всего, непричастен. Во-первых, столько времени прошло, и он не давал о себе знать. А во-вторых, мой бывший муж – патологический трус. И за что ему убивать Степана? За то, что его любовница перевела деньги на операцию нашей дочери? Есть еще одно обстоятельство: мой бывший муж женился, и супруга держит его в ежовых рукавицах.

– А с кем-нибудь Степан находился в ссоре?

– Меня об этом уже спрашивали. Мне ничего об этом не известно. Да и с кем он мог находиться в ссоре? Мы почти всегда вместе. Степан если и уходил из дому, то на работу или по делам.

– У него огромный долг образовался, потому что Степан взял деньги в кредит на операцию матери?

Женщина молча кивнула. А потом объяснила:

– Мы собирались отдать быстро, но Степан заболел сам и не работал почти полтора месяца, а там ведь за каждый день проценты