Дорога из стекла - Вероника Белл Страница 9

– И именно в этот момент, сестренка, я понял, что у меня клаустрофобия.

В моих мыслях уже возникла эта картина: Уайт истерично колотит дверь кулаками, а у любящих родителей не остается иного выбора, кроме как выпустить его из замкнутого пространства, хоть они и понимают, что это, скорее всего, притворство.

Мне становится жаль Лессу и Рея: каким бы сильным характером ни обладал отец, он не может справиться со своим непутевым сыном.

– Дурачок, – вздохнула Ева.

С ним никто не может справиться: ни родители, ни учителя, ни полицейский участок.

Я все еще была зла на него за звонок, но в то же время благодарна за то, что он спас меня от хулиганов, которых, к слову, возглавляет, и привел сюда. Зачем? Не имею понятия. Но я действительно не ожидала такого… может, в этом заключался весь смысл?

В тот вечер Ева заставила меня пообещать, что если я снова сбегу из дома, то прямиком к ней.

– Может, ты уже расскажешь ей обо всем? – спросил Макс.

– А зачем? Ей нет до этого никакого дела.

Макс познакомил меня со своими родителями в день соревнований по футболу. Они оказались очень хорошими людьми и еще до того, как узнали, что я встречаюсь с их сыном, восхищались танцевальными способностями «девушки из группы поддержки, которая стоит в середине первого ряда чирлидерш».

Мою маму Макс ни разу не видел, а она, в свою очередь, даже не догадывается о том, что у меня есть парень.

– Она ведь хочет наладить с тобой отношения.

Я пожимаю плечами.

– Раньше нужно было думать об этом. И вообще, я не верю в ее искренность.

Макс пытается отвлечь меня; я вижу – его пугает моя отстраненность. Но навязчивые мысли лезут в голову, и я не могу от них избавиться… Я всего лишь подыгрываю ему: делаю вид, что все в порядке и мы можем говорить о таких обыденных вещах. Но это всего лишь самообман. Мы оба понимаем это.

В квартире Макса я была уже не раз: темные и пастельные оттенки, фирменная мебель из красного дерева, запах свежести и мускуса… В царящей здесь атмосфере уюта и тепла мне намного комфортнее, чем в своем собственном доме, где холод и равнодушие почти осязаемы.

– Лазанья? – спрашивает Макс.

Обычно такими вечерами мы готовим вместе: блюда из макарон, бутерброды с арахисовым маслом, мясо под овощами. Но сейчас… я не могу представить свой будничный день без Нее. Я буду жить, зная, что не смогу поговорить с Ней перед сном, как это было на протяжении десяти лет, покататься на роликах в парке, посмеяться над понятными лишь нам шутками или просто увидеть ее!

Я больно кусаю губу, чтобы остановить подступающие к глазам слезы.

Макс взял меня за руку, затем притянул к себе, и, уткнувшись щекой в его сильную грудь, я уже не могла сдерживать эмоции.

– Я могла это предотвратить! – тяжело дыша, произношу я. – Я могла!.. И в тот день… я должна была быть рядом. Я должна была знать…

– Нет, если только ты не ясновидящая, – отвечает Макс. – Не глупи, Элиз!

Я выбираюсь из его объятий, пристально смотрю в глаза.

Он пытается успокоить меня, как всегда успокаивают родственников погибших, но я не хочу этого. Я не ищу оправданий.

– В то время, как она умирала, я смеялась и пила мартини на другом конце города. Ты понимаешь это?! – Мой голос срывается на крик. – Я ненавижу себя, ненавижу!

Отчаяние и злость завладевают моим сознанием, я не могу остановиться: кричу сквозь слезы, хотя никогда до этого я не позволяла себе плакать… Выплескиваю все эмоции, накопившиеся внутри.

– Лиз! Элизабет! – Макс кладет ладони на мои плечи и пристально смотрит мне в глаза, прерывая поток бездумно слетающих с губ слов. – Я не понимаю, о чем ты. Что было в тот день?

Я замираю. Я чувствую: что-то изменилось, огонь внутри погас, эмоции иссякли. Ничего не изменить, бессмысленно обвинять в случившемся себя или кого-либо другого. Я даже рада, что разум наконец взял верх над моими чувствами.

Макс смотрит на меня с ожиданием.

– Ты прав, – я качаю головой. – Прости.

В его взгляде теплота и легкая грусть. Он снова каким-то образом сумел охладить мой пыл. Ева говорила, что мы идеально подходим друг другу, потому что полные противоположности.

«Макс – спокойный, рассудительный и добродушный, хотя за словом в карман не полезет; а ты – вспыльчивая, безбашенная и слишком эмоциональная. А еще он имеет уникальную способность: тушить твой огонь, только не внутри, а снаружи, когда пламя начинает сжигать тебя. Знаешь… только не смейся! Мне кажется, люди делятся на три группы, а вернее, их внутреннее состояние: источающие огонь, способные его укротить и все остальные – большинство. Когда взаимодействуют два человека из первой группы, соединяются два сильнейших энергетических разряда и это приводит к взрыву эмоций, пожару! И мне кажется, это слияние поразительно… сильно… безумно… прекрасно: подобно красочному фейерверку. Но, к сожалению, не может длиться долго. Иначе один элемент поглотит другой… а если нет, энергия в каждом из них будет постепенно угасать, и они уничтожат друг друга… Красиво и печально». Ева рассказывала это с таким воодушевлением и трепетным восторгом, что мне передалось ее состояние. В сознании возникали образы: элемент – осязаемый поток энергии, воспламеняется и тут же затухает, словно облитый водой, попав под светло-голубой ледяной купол, но внутри его все так же пульсирует отчаянная огненная жилка. А потом появляется второй элемент – такой же искрящий, способный создать пожар, но не потушить его. Что будет, если они соприкоснутся? Огонь станет неуправляемым, превратится в бесконечное пламя и поглотит их.

«Лиззи? Ведь это зрелище происходит на моих глазах! Два неукрощенных огненных элемента – это ты и Шон».

Кто-нибудь мог бы сказать: «Возможно, в реальной жизни и есть место чему-то подобному, но объясняется это лишь складом характера людей». А я стала видеть естественные взаимоотношения людей в ином свете, как видит их Она.

Макс все еще стоит напротив меня, в его взгляде мелькает тревога.

– Элизабет, ты пугаешь меня! – в смятении произносит он. – Несколько минут назад ты рыдала, кричала, что ненавидишь себя, а сейчас молчишь и смотришь в пространство невидящими глазами, будто находишься где-то очень далеко отсюда.

Меня никогда нельзя было назвать уравновешенным человеком: мое настроение и стиль поведения меняются чаще, чем что-либо другое, и мама считает это плохой чертой. Еще она говорит, что