Забава для избранных - Алексей Викторович Макеев Страница 8

– Здравствуйте, – сказал Гуров и показал документы. – Я из полиции.

– Я уже понял, – кивнул мужчина. – Здравствуйте.

– У вас во дворе позапрошлой ночью девушку убили. Примерно под утро. Вы ничего подозрительного не видели, не слышали?

Несмотря на усталость, сыщик отметил, что на новость об убийстве хозяин квартиры отреагировал с полнейшим равнодушием. Как будто для него это не было чем-то из ряда вон выходящим.

– Нет, – сказал он. – Не видел и не слышал.

– Спали?

– Не помню. – Мужчина пожал плечами. – Может, спал, а может, и нет.

Тут уже Лев Иванович насторожился. Странный тип. Хотя, учитывая его вид – перед ним как будто стоял персонаж из старого фильма о неформальной молодежи, – может, он пьянствовал с какими-нибудь подобными личностями. А во время попойки можно не заметить, что в соседней комнате происходит, не говоря уж про двор.

– Я не пил в ту ночь, – будто прочитав мысли Гурова, пояснил тип. – Просто я не всегда сплю по ночам.

– Да я и не имел ничего такого в виду, – сказал сыщик. – Как вас зовут?

– Николай.

– А полностью?

– Терентьев Николай Евгеньевич.

– Можно зайти? А то как-то через порог неудобно разговаривать, да и соседям мешать будем.

– Проходите. – Мужчина отошел, пропуская визитера в тускло освещенную прихожую.

Дальше он гостя не пригласил, но Лев Иванович на этом и не настаивал. Да и не особо хотелось. Потому что жилище было явно под стать хозяину: здесь явно как будто все застыло то ли в восьмидесятых, то ли в девяностых. Даже плакаты на стенах с изображением каких-то рок-групп были не первой свежести. Уже здесь Гуров отметил переполненную окурками пепельницу, какую-то валяющуюся мелочовку на полу и на старом трюмо, покосившийся обшарпанный табурет. «Неужели так кто-то еще живет?» – невольно мелькнуло в голове у сыщика. Но ответ был у него перед глазами. Впрочем, Терентьев, похоже, не испытывал никаких неудобств или смущения перед гостем от этого старья и бардака. Привык, наверное.

– Значит, Николай Евгеньевич, вы утверждаете, что ничего не видели и не слышали позапрошлой ночью?

– Ничего, как вы сказали, подозрительного не видел и не слышал, – подтвердил мужчина.

– А где сами были, помните?

Терентьев буквально на секунду задумался, но тут же ответил:

– Здесь.

– Уверены?

– Уверен.

– А эту девушку знали? – Лев Иванович достал распечатанную фотографию еще живой Савиной.

Хозяин мельком взглянул:

– Да, знал.

– Когда вы видели ее последний раз?

– Это ее убили?

– Да, ее. Так когда? – повторил свой вопрос Гуров.

– Позавчера.

– Во сколько?

– Вечером. Точное время не скажу, не смотрел.

– Вы ее видели здесь, во дворе?

– Нет, на улице, за ее домом. Она ведь в соседнем доме живет.

– Жила, – поправил сыщик.

– Живет, – возразил Терентьев. – Пока ее душа не ушла на небо, она еще живет здесь. Лишь через сорок дней после смерти она уйдет к Богу.

«Вот только всяких религиозных чудиков мне тут не хватало», – подумал Лев Иванович. К верующим людям он относился вполне спокойно, но ко всяким фанатикам – не без доли предвзятости.

– А вы что сами там делали? – уточнил Гуров.

– Гулял. Я люблю гулять.

– Поздно вечером?

– Не только. Могу и ночью выйти. И рано утром.

Мужчина разговаривал вполне спокойно, без всякой раздражительности в адрес незваного гостя. Но у сыщика складывалось стойкое впечатление, что у Терентьева не все дома. Стас бы его сейчас сразу охарактеризовал, не стесняясь в выражениях. И разговаривал бы с ним соответственно. Но Льву Ивановичу мешала воспитанность и природная вежливость. Да и, по сути, этот тип ничего криминального не совершил. По крайней мере, пока что, либо Гурову было об этом неизвестно. А то, что говорит так странно, ну так у всех свои тараканы в голове. Этот мужчина – не единственный такой. И, если говорить откровенно, встречались и похлеще.

– Когда вы видели девушку, она была одна? Или с кем-то?

– Одна.

– А что она делала? Может, по телефону говорила?

– Нет, по телефону она не говорила. Просто медленно шла по улице. Очень грустная.

– Вы даже это разглядели в темноте?

– Конечно. Там ведь фонари горят.

– А вы не видели, к ней кто-нибудь подходил?

– Нет. Она была одна. И никто к ней не подходил.

– Вы ее часто видели?

– Последние несколько дней – постоянно. Мы ведь в соседних домах живем. Правда, Наташа долго здесь не жила, но теперь вернулась.

Значит, все-таки Терентьев убитую хорошо знал, если называет по имени. Может, они даже и общались.

– А вы давно знали Наташу?

– С тех пор, как она сюда переехала.

– Вы общались с ней?

– Да, бывало.

– И о чем общались?

– По-разному. Бывало, встретимся, поздороваемся, поговорим да и разойдемся каждый в свою сторону.

– Наташа вам что-нибудь рассказывала о своей жизни?

– Мало. Мне не важна биография человека. Главное – что у него в душе.

Нет, ну точно чудак, снова мелькнуло в голове у сыщика.

– А в тот вечер вы разговаривали?

– Да. Но недолго.

– Не помните, о чем говорили?

Мужчина неопределенно качнул головой.

– Наташа была очень расстроена. Почему – не говорила, но мне кажется, что это из-за любви. Я спросил, не нужна ли ей помощь, но она отказалась. Она считала, что должна справиться с этим сама, а я ничем не смогу ей помочь.

Да уж, этот Терентьев явно не относился к числу хороших знакомых или приятелей Савиной. Обычно молодые девчонки могут поплакаться даже малознакомым людям из-за любовных передряг и неудач. Но Лев Иванович помнил и то, что не стоит обобщать – люди все же разные. Кого хлебом не корми, но дай вывалить на собеседника все свои печали и горести, а кто-то и под пушкой не расскажет о том, что в душе творится, даже близким.

– И все?

– Все.

Негусто, оценил Гуров. Хоть рассказ Терентьева и подтверждал слова секретарши Карины, что Наташа в тот вечер перед смертью вышла из дома. Интересно, возвращалась ли она потом домой? И зачем выходила? Действительно в аптеку или по другой причине?

– А Наташа вам не говорила, что она делала в тот вечер на улице? Может, куда шла, собиралась?

– Я и не спрашивал. А она не говорила. Но если у человека боль в душе, он может и просто так выйти из дома и пойти куда-то. Просто потому, что стены давят, воспоминания не дают покоя, хочется побыть одному.

Тоже, в общем-то, логично.

– Я вас понял. Спасибо