Конец заблуждениям - Робин Кирман Страница 7

Он остановился, чтобы поцеловать ее, как раз в тот момент, когда позади них появился портье с их багажом.

– Ой, прошу прощения, – извинился он, опуская глаза.

– Она тоже любит евреев, – проговорил Дункан, и Джине пришлось сдерживать смех, пока клерк открывал дверь. Затем тот вручил им ключи и ушел.

* * *

В их комнате было тускло и пахло плесенью: темные абажуры приглушали скудный свет, а стены были оклеены неравномерно выцветшими текстурными обоями. Несмотря на усталость и позднее время суток, Джине и Дункану не хотелось оставаться в номере. Они поспешили через вестибюль к выходу, чтобы немного осмотреть город. Рядом с вокзалом расположилось несколько кафе, но они выглядели убого, поэтому супруги пошли в другую сторону и остановились в ресторане на углу, где заказали гуляш, штрудель и графин вина. Джина была навеселе больше, чем Дункан, когда они вернулись в номер, и к тому времени, как он почистил зубы, она уже спала, свернувшись калачиком в постели.

Воспользовавшись этой возможностью уединиться, он спустился в вестибюль и попросил портье указать ему дорогу до ближайшего телефона-автомата.

– Вы можете воспользоваться нашим телефоном, сэр.

– Мне не помешало бы немного свежего воздуха, – объяснил Дункан.

Клерк бросил неодобрительный взгляд в его сторону.

– На вокзале есть телефоны. Но предупреждаю вас: в такое время вы можете наткнуться на кого угодно.

– Кто угодно так кто угодно, – сказал Дункан и, помахав рукой, вышел на улицу.

Железнодорожный вокзал был хорошо освещен, но в этот час по большей части пуст. Несколько бездомных лежали на одеялах в одном углу, а с другой стороны, куда подъезжали автобусы, громко переговаривались трое пьяных бритоголовых молодых людей. Сцена едва ли отличалась от тех, с которыми Дункан сталкивался в своем квартале в Ист-Виллидж. В первый год совместной жизни с Джиной его чуть не застрелили у входа в подъезд, однако нападавшего напугала крыса, неожиданно пробежавшая по его ноге. Воспоминание об этой, теперь уже далекой жизни заставило Дункана поежиться.

Наконец он нашел работающий таксофон и порылся в бумажнике в поисках номера Answering Service[9], который обнаружил в Цюрихе (до того, как мобильные телефоны стали обычным явлением, это было одной из немногих возможностей оставаться на связи). Дункан решил, что данная услуга намного безопаснее, чем сообщения на компьютере, которые кто-то другой может случайно прочесть. Он набрал номер, и вскоре женский голос сообщил ему, что у него шесть новых сообщений.

– Вы хотите их прослушать?

Дункан не был уверен, что хочет. Он не слишком надеялся на хорошие новости. Тем не менее он полагал, что ему лучше узнать все что можно о том бардаке, что копился в его отсутствие.

– Да, пожалуйста, буду признателен.

– Хорошо. Мисс Смит из «Картер Пропертиз» напомнила, что вы задолжали по арендной плате. И еще был звонок из вашего банка.

– Я запустил счета, так как путешествовал, – начал он и остановился. Это незнакомый человек, он не обязан ничего объяснять. – Спасибо, что еще?

– Эстер Леви тоже оставила сообщение и желает знать, почему она не может связаться с вами в Лондоне. Она утверждает, что дозвонилась до вашего друга Блейка, но он сказал, что вы уехали. А потом пришло сообщение от Блейка Флурноя, в котором спрашивалось, почему ваша мать думает, будто вы с ним в Лондоне.

В последовавшей тишине Дункан задался вопросом, ждет ли женщина на другом конце провода его ответа, заинтересовала ли ее эта история, стало ли ей любопытно, как кусочки соединятся вместе?

– Еще какие-нибудь звонки?

– Да, сэр. Сообщение от Фрэнка Рейнхольда, в котором говорится, что ему нужно поговорить со своей дочерью, и если вы с ней, пожалуйста, позвоните ему.

Отец Джины. Это сообщение обеспокоило Дункана больше всего. Любой родитель, чей ребенок находился вне зоны доступа, был бы на взводе, а отец Джины периодически беспокоился сверх необходимого. По этой причине он никогда не одобрял ее отношения с Дунканом и со временем испытывал к нему все большее недоверие. Ему, должно быть, не терпится перекинуться парой слов с Джиной, которой он обычно звонил несколько раз в неделю. Дункан должен найти какой-то способ объяснить ее молчание и заверить его, что с ней все в порядке.

– Сэр? – Женщина на линии прервала его мысли. – У вас есть еще одно сообщение.

– А-а… да, давайте.

– От Грэма Бонафэра. Он просил передать вам, что…

– Достаточно. – Дункан прервал оператора. Он внезапно почувствовал, что больше не в силах этого вынести.

– Вы не хотите, чтобы я прочитала сообщение? – Голос женщины стал серьезнее; она казалась обеспокоенной. – Мне кажется, вам стоит это услышать.

– Нет, не стоит. Я все понял, – пробормотал он, чувствуя, что совершил ошибку, посвятив незнакомого человека в свои дела. – Думаю, мне больше не потребуются ваши услуги.

– Какие-то проблемы, сэр?

– Никаких проблем, нет. Вы можете перенаправлять мои звонки обратно на мою линию. С этого момента я буду просто звонить на свой автоответчик. – Он вздохнул, затем, вспомнив о правилах приличия, добавил: – И спасибо вам. Я благодарен за помощь. Действительно благодарен.

Дункан повесил трубку и постоял мгновение, обдумывая, что ему делать дальше. Вдалеке смеялись пьяные мужчины. Дул прохладный ветер, а Дункан, выходя из отеля, не надел куртку. Все, чего он хотел, – это вернуться наверх, к Джине, оставить свои тревоги позади, но он знал, что должен разобраться хотя бы с некоторыми из этих сообщений, пока у него есть такая возможность. Поскольку в Лондоне было уже одиннадцать вечера, в то время как в Нью-Йорке только шесть, он решил сделать свой первый звонок Блейку.

Блейк Флурной был соседом Дункана по комнате в колледже с начала первого курса. Их случайно поселили вместе – конечно, Блейк не являлся тем типом, с которым Дункан предпочел бы жить бок о бок. У него был самодовольный вид, подчеркнутый рубашками поло и вечным загаром, и темно-русые волосы, небрежно торчащие надо лбом и зачесанные набок, в стиле, которого в то время менее элегантные мальчики пытались добиться с помощью мусса. Он производил впечатление флегматика, катался на скейте по кабинетам и устраивал в их комнате беспорядок. В его голосе присутствовала нарочитая мягкость, как будто ничто не стоило того, чтобы напрягать голосовые связки.

– Да?

Даже в одном коротком слове тон Блейка был безошибочно узнаваем. Его голос многие находили грубым, но услышавший его Дункан знал, что может говорить, не подбирая слова и не пытаясь быть вежливым. Он привык к такой форме общения, поскольку они с Блейком во время учебы в колледже стали друзьями