Пойдем со мной - Рональд Малфи Страница 63

– Что имела в виду ваша жена, когда сказала, что Эллисон пыталась вас убить?

– Именно это и имела, – как ни в чем не бывало ответил он. – В первый раз она заявилась прямо сюда. Бредила как умалишенная. Просто ненормальная.

– В первый раз? – переспросил я.

Он меня проигнорировал.

– Я даже не узнал ее. Остригла волосы и перекрасила их в черный. Прошло несколько лет с тех пор, как я видел ее в последний раз.

– Когда это было?

– Черт, довольно давно. Тогда ей было лет восемнадцать, потому что ей не смогли предъявить обвинения как взрослой за то, что она со мной сделала.

– А что она сделала?

– Набросилась на меня с ножом, – он закатал правый рукав своей толстовки, обнажив сморщенную беловато-розовую спираль шрама длиной около трех дюймов, идущую по внутренней стороне предплечья. – Не думал, что я когда-нибудь еще увижу эту девчонку. Последний раз я видел ее совсем маленькой, и, как я уже сказал, она сильно изменилась.

– Как она вас нашла?

– Хороший вопрос. Но мне не пришлось его задать. Был слишком занят спасением собственной жизни. Кроме того, она была… не в себе. Бренда хотела, чтобы я ее прогнал, но она закатила скандал на крыльце и отказывалась уходить. Поэтому я пригласил ее в дом, поговорить. Сказать ей мне было нечего, но я не хотел, чтобы она привлекла внимание соседей. Могли вызвать полицию. Но она не хотела разговаривать. Прочитала мне лекцию о том, какой я урод. А еще она хотела вспороть мне брюхо, как быку. Схватила с кухонной столешницы нож для стейка и набросилась на меня, словно чертов Джек-потрошитель.

Он изобразил тычущее движение в сторону моего живота, заставив меня отпрянуть назад. Попугаи пронзительно закричали и заметались в своей клетке.

– Я вырвал у нее нож, но она успела меня порезать, – он провел пальцем по шраму на предплечье. – Потом вышвырнул ее на улицу. Она продолжила кричать, швыряла камни в окна. Разбила две штуки. Бренда вызвала копов. Когда они приехали, Эллисон уже ушла. Но они нашли ее на заправке поблизости. Спросили, буду ли я выдвигать обвинения.

– А вы?

– Не люблю иметь дело с полицией.

– Почему она на вас набросилась?

– Потому что сбрендила.

– Мистер де Кампо, я сегодня говорил с Питером Слоуном. Он был детективом, расследовавшим убийство Кэрол Томпсон в 2004 году. Он был…

– Я помню, кто он такой, – угрюмо сказал он.

– Слоун сказал, что вы уехали из Вудвайна вскоре после убийства Кэрол.

– Ходили всякие слухи. Я потерял работу. Пришлось уехать.

– Вас уволили с должности школьного сторожа?

Он издал звук, похожий на утвердительный ответ.

– Но вы и Линн Томпсон были помолвлены.

– Смерть Кэрол многое изменила. Я не хотел больше там находиться.

– Зачем Эллисон сюда приехала? Она набросилась на вас не просто так.

Джеймс де Кампо наклонился вперед в своем кресле. Казалось, это движение причинило ему боль; мне послышался скрип его костей. Он помассировал правое колено и сказал:

– Может, зададите наконец вопрос, ради которого сюда приехали, и хватит уже этой брехни.

Казалось, мой рот набили песком. Я сглотнул и спросил:

– Вы убили Кэрол Томпсон?

Что-то похожее на горькую гримасу промелькнуло на его лице, и он откинулся на спинку кресла.

– Вы такой же псих, как и ваша жена. Нет. Я ни разу девчонку и пальцем не тронул.

– Я слышал другое.

– Правда? Да пошли вы.

– Фернис, штат Западная Виргиния, – продолжил я. – Холли Ренфроу. Ньюбург, штат Мэриленд. Габриэль Колсон-Хоу. Вайнленд, штат Нью-Джерси. Лорен Честейн. Бишоп, штат Северная Каролина. Шелби Дэвенпорт. Уайтхолл, штат Делавэр. Меган Поллок.

– Вы точно сбрендили. Что вы несете? – сказал он.

Перечисляя имена и места, я увидел, как он потирает рукой правую ногу. На его лице появилось болезненное выражение под неподдельным замешательством и растущим беспокойством. Моя уверенность уменьшилась до тусклого лучика света. Я взглянул на его ходунки и ортопедические тапочки и попытался представить, как он тащит Холли Ренфроу в лес за смотровой площадкой, пробираясь по опасному склону холма, который заканчивается обрывом над рекой Потомак. Я потерял равновесие на этом склоне и чуть не свалился с обрыва. Казалось, для него это было бы физически невозможно.

Попугаи беспорядочно метались по клетке. От них пахло.

– Эллисон пришла сюда и бредила, как сумасшедшая. Ваши слова. Почему?

Де Кампо сунул руку за воротник своей толстовки и достал бронзовый медальон на тонкой золотой цепочке, висевший у него на шее. Он наклонился вперед, чтобы я мог как следует рассмотреть треугольник, выгравированный на медальоне. Я разобрал слова: Единство, Служение, Восстановление[19].

– Я не пью уже пять лет и семь месяцев, – сказал он не с гордостью, но с сожалением в голосе, источник которого был скрыт у него глубоко внутри. – Я был не самым приятным типом в те времена, когда эти девчонки знали меня.

– Вы сломали ногу моей жене.

– Знаете, – сказал он, убирая медальон под толстовку, – один из «Двенадцати шагов» – попросить прощения у тех, кому навредил. Вот только тебе не говорят, что ты можешь не помнить и половины всего того, что творил. Вот так вот.

– Что вы хотите сказать? Что Эллисон приехала сюда и набросилась на вас из-за того, что вы вели себя с ней и ее сестрой, как урод? А не потому, что считала, что вы убили Кэрол?

– Черт, она знала, что я не убивал ее сестру. Она приехала сюда, потому что выжила из ума. Смерть сестры сильно на нее повлияла, и она не знала, что с этим делать. Может, она винила меня, потому что винить меня было легче всего – вот такая у меня рожа, – но она знала, что к убийству я не имею никакого отношения. Видели бы вы, в каком состоянии она пришла сюда. Выглядела, как беспризорница с помойки. Она была очень зла. В ночь смерти Кэрол мы с ней поругались. Сильно. Я был пьян, а она шастала по округе как сучка во время течки. Может, я и поднял на нее руку. Не помню. Но признаю, она из-за этого ушла из дома. Если бы мы не поссорились, ее бы не убили – вот и все. Поэтому да, в этом я виноват. И Эллисон обвиняла меня именно в этом. Махнула ножом, пустила мне кровь. Я думал, что этим все кончится, поэтому не стал предъявлять обвинения. Честно, не знаю. Тогда я еще сильно выпивал.

– Но этим все не кончилось, верно? Вы сказали,