Красная жатва и другие истории - Дэшил Хэммет Страница 62

– Очень интересно, – произнес Старик с вежливой улыбкой.

– Других расписаний, кроме Кларкова, мы не нашли. Я видел несколько друзей среди убитых и пойманных, и полиция еще пытается опознать остальных. Часть из них – местные дарования, но больше, кажется, привозного товара. Детройт, Чи, Нью-Йорк, Сент-Луис, Денвер, Портленд, Л.-А., Филадельфия, Балтимор – все прислали делегатов. Как только полиция покончит с опознанием, я составлю список.

Из тех, кого не поймали, самая важная птица, по-моему, Вэнс. Он был в машине, которая командовала налетом. Кто еще там сидел – не знаю. На празднествах присутствовал Дрожащий Мальчик и, кажется, Азбука Мак-кой, хотя его я толком не разглядел. Сержант Бендер сказал мне, что видел Цыпу Сальду и Котелка Маклоклина, а Морган заметил Такого-Сякого. Это хороший поперечный разрез компании – арапы, стопщики, мокрушники со всей страны.

Дворец юстиции сегодня больше похож на бойню. Никого из гостей полиция не убила, насколько я знаю, но кожа на них будет отваливаться. Журналистам, которые любят порыдать о том, что у них называется третьей степенью, стоило бы туда заглянуть. После хорошей бани кое-кто из гостей заговорил. Но в том-то и чертовщина, что всего они не знают. Они знают некоторые имена: Денни Берк, Фрей Тоби, Старик Пит Бест, Пузырь Кларк и Пэдди Мексиканец названы – но все лошадиные силы полиции не выбьют из них больше ничего.

Дело, по-видимому, было организовано так: Денни Берк, к примеру, широко известный аферист в Балтиморе. И вот этот Денни беседует с восемью или десятью подходящими ребятами – по очереди. «Как ты смотришь на то, чтобы подзаработать на Западном побережье?» – спрашивает он. «А делать что?» – интересуется кандидат. «Делать, что тебе скажут, – отвечает ему Король Лягушачьего острова. – Ты меня знаешь. Я тебе говорю: дело жирное, дело верное, раз – и ваших нет. Все, кто пойдет, вернутся богатыми – и вернутся все, если не будут мух считать. Больше я ничего не говорю, а не подходит – разговора у нас не было».

Все эти субчики знают Денни, и, если он сказал, что дело верное, им этого довольно. И они соглашаются. Он им ничего не объясняет. Он велит им взять пистолеты, каждому выдает двадцать долларов и билет до Сан-Франциско и договаривается о месте встречи. Вчера вечером он их собрал и сказал, что налет будет утром. Они уже поболтались по городу и знают, что тут полно гастролеров, среди прочих – такие молодцы, как Цыпа Сальда, Бритва Вэнс и Дрожащий Мальчик. И утром во главе с Королем Лягушачьего острова отправляются на дело.

Остальные расколовшиеся изобразили примерно такую же картину. Несмотря на тесноту в тюрьме, полиция нашла свободные места и запустила наседок. Бандиты в большинстве друг с другом незнакомы, работать наседкам было легко, но единственное, что они сообщили нового, – арестованные сегодня ночью ожидают оптового освобождения. По-видимому, думают, что банда нападет на тюрьму и выпустит их. Скорее всего, это сказки, но, так или иначе, полиция теперь приготовилась.

Таково положение на этот час. Полиция прочесывает улицы и забирает всех небритых и всех, у кого нет справки от приходского священника о посещении церкви, – с особым вниманием к отбывающим поездам, пароходам и автомобилям. Я послал Джека Конихана и Дика Фоли на Северный берег – поболтаться по кабакам, послушать, о чем там говорят.

– Как вы полагаете, задумал операцию и руководил ею Бритва Вэнс? – спросил Старик.

– Надеюсь… Мы его знаем.

Старик повернулся в кресле, посмотрел кроткими глазами в окно и задумчиво постучал по столу карандашом.

– Боюсь, что нет, – возразил он, как бы извиняясь. – Вэнс – хитрый, находчивый и решительный преступник, но у него есть слабость, общая для людей этого типа. Его стихия – непосредственное действие… не планирование. Он провел несколько крупных налетов, но мне всегда мерещился за ними еще чей-то ум.

Я не мог препираться. Если Старик говорил, что дело обстоит так, то так оно, скорее всего, и обстояло; он был из тех осмотрительных, которые увидят ливень за окном и скажут: «Кажется, дождик пошел», чтобы не ошибиться: а вдруг кто-то льет воду с крыши.

– И кто же этот архивор? – спросил я.

– Вероятно, вы это узнаете раньше меня, – сказал он с милостивой улыбкой.

Я вернулся в суд и помогал варить арестованных в масле часов до восьми – когда голод напомнил, что я не ел с утра. Я исправил эту оплошность, а потом отправился к Ларою – не спеша, чтобы ходьба не мешала пищеварению. У Лароя провел три четверти часа и никого особенно интересного не увидел. Кое-кто из посетителей был мне знаком, но они не выразили желания общаться – в преступном мире точить лясы с сыщиком сразу после дела не полезно для здоровья.

Ничего тут не добившись, я перешел к Итальянцу Хили – в соседний притон. Приняли меня так же – дали столик и оставили одного. Оркестр у Хили играл «Не обманывай», и те, кому хотелось размяться, упражнялись на площадке. Среди танцоров я увидел Джека Конихана, руки его были заняты крупной смуглой девицей с приятным, глупым, грубо вылепленным лицом.

Джек, высокий стройный парень двадцати трех или двадцати четырех лет, прибился к нашему агентству месяц назад. Эта служба была у него первой, да и ее бы не было, но отец Джека решил, что если сынок хочет погреть руки в семейной кассе, то должен расстаться с мыслью, будто, продравшись через университет, он натрудился уже на всю жизнь. И Джек поступил в «Континентал». Он решил, что сыск – забавное дело. Правда, он скорее схватил бы не того человека, чем надел не тот галстук, но, в общем, обнаружил неплохие задатки ищейки. Симпатичный малый, вполне мускулистый, несмотря на худобу, с приглаженными волосами, лицом джентльмена и повадками джентльмена, смелый, скорый на руку и с быстрым умом, бесшабашно веселый – впрочем, это по причине молодости. Конечно, в голове у него гулял ветер, и его надо было окорачивать, но в работе я предпочел бы его многим нашим ветеранам.

Прошло полчаса, ничего интересного.

Потом с улицы вошел парень – невысокий, развязный, в очень отутюженных брюках, очень начищенных ботинках, с наглым землисто-смуглым лицом характерного склада. Это он попался мне навстречу на Бродвее после того, как пришили Бино.

Откинувшись на стуле, чтобы широкополая дамская шляпа заслонила от