Искатель, 2003 №2 - Ирина Камушкина Страница 6

— Да не мешало бы подкинуть.

Максим расколол несколько полешек и, подбросив в костер, заглянул в ведро с раками.

— Николай, посмотри, по-моему, готово.

— Порядок. Я сейчас из катера черпак удобный принесу.

Когда он вернулся, раки были готовы.

Максим снял ведро с крюка и сказал, поставив его на землю:

— Дима зови жену, раки уже не опасны.

Николай помешал уху.

— Ну вот, можно и зелень кидать.

Максим проворчал:

— Ляльку не дождешься. Ушла и пропала. Пока сам не сделаешь… — Он направился в сторону дома, предупредив: — Больше дрова не подбрасывайте.

Сергей вышел к костру и, достав сигареты, попросил у Алексея Петровича зажигалку.

Из-за елки показались Максим и Диана.

— Похоже, все готово. Начнем?

— Ляли нет.

Максим крикнул в сторону скалы:

— Ляля, мы тебя ждем, — а потом добавил, обернувшись к Диме: — Не иначе как рисует.

Сергей сказал:

— Сделайте музыку тише, она, наверное, не слышит. Ляля!

Все вразнобой закричали:

— Ляля!

— Схожу за ней. — Сергей зашагал в сторону камней.

Лялю он заметил издалека, площадка была хорошо освещена. Она сидела на складном стульчике, облокотившись на гладкий камень. В ее широко распахнутых глазах застыло удивление. Из-под обнаженной левой груди торчал стальной шампур для шашлыка.

Ната первая прибежала на крик Сергея и замерла, взглянув на подругу. Ляля остановившимися глазами смотрела перед собой, растянув губы в дурашливой улыбке. Как только Ната наткнулась глазами на блестящее кольцо от шампура, она громко охнула и бросилась к Ляле.

Сергей ее грубо оттолкнул.

— Дура, не смей ничего трогать.

— Ей же больно.

— Ты что, не видишь, что она мертвая?

То, что сказал Сергей, было так ужасно и неправдоподобно, что Ната и не подумала обидеться на грубость мужа.

Из темноты один за другим появились Алексей Петрович, Максим, Дима с Линой, Диана и Николай. Появились и на мгновение застыли перед Лялей. Дима опомнился первый, поспешно подошел к ней и, осмотрев, безнадежно покачал головой.

Максим накрыл Лялю своей курткой и пробормотал:

— Господи, ведь я знал, что этим кончится.

Николай, страшно оскалясь, сжал руки в кулаки и, пообещав: «Убью гада», — не разбирая дороги, напрямик через кусты побежал к воде. Через мгновение рев мотора заполнил тягостную тишину.

Все задвигались, и Диана, прислонившись к Максиму, разрыдалась.

Алексей Петрович глубоко вздохнул. Бедная девочка. Такая молодая, талантливая… Как ужасно оборвалась ее жизнь. Ему было очень жаль Лялю. Но еще больше самого себя, свою позднюю любовь и глупые надежды. Он вдруг ясно понял, как безнадежно стар и как бездарно и одиноко прожита лучшая часть его жизни. И что ждет его впереди? Ничего, кроме немощи и болезней. Он еще раз глубоко вздохнул. Если бы он мог так же, как Николай схватиться за ружье и заглушить свою боль каким-нибудь решительным и энергичным поступком. Но все не так просто. И прежде, чем кому-то угрожать, нужно во всем разобраться.

А Ната смотрела на мертвую подругу, не испытывая к ней ни капельки жалости. Что ж, Лялька получила по заслугам. Разве она пожалела ее бедного мужа? Что она сделала с Сережкой? С Сережкой, который был кумиром всех девчонок в их школе. Не окажись Лялька на его дороге, разве бы так сложилась его жизнь? Разве стал бы он диджеем второразрядных дискотек? Он ведь мог сделать действительно блестящую карьеру. И если бы не Лялька… Натка вспомнила их разговор по телефону и Лялькины жестокие слова: «Все, с меня довольно, иди, путь свободен, может быть, ты его утешишь». Стерва. Наигралась, как кошка с мышкой, и бросила. Сколько понадобилось терпенья, чтобы оттащить Сережку от наркотиков. Она взглянула на мужа. Он в полной растерянности сидел на камне и смотрел перед собой. У нее шевельнулась ревнивая мысль, что и сейчас он все еще любит Лялю. Ничего. Переживет. Все, что ни делается, делается к лучшему. Если бы только он хоть капельку ее полюбил…

Алексей Петрович подошел к Максиму.

— Нужно сообщить в милицию и как можно скорее осмотреть все.

— Да, конечно. — Максим обнял Диану за плечи и увел за собой.

Алексей Петрович уговорил всех уйти в дом, а Диму попросил остаться:

— Покараулим, для порядка.

Они молча закурили.

Дима взглянул на Алексея Петровича.

— Какая страшная смерть. Кто бы мог подумать, что такое случится, когда мы сегодня утром ехали сюда.

Алексей Петрович ничего не ответил.

Но Диму тяготило молчание, и он снова заговорил:

— Не могу представить, у кого поднялась рука на женщину. Просто дикость какая-то. Может быть, здесь орудует маньяк? Вы слышали, что сказал лесник? По-моему, он кого-то подозревает.

Алексей Петрович нахмурился.

Но Дима не оставил его в покое:

— Удивляюсь вашему хладнокровию. Вы ведь, по-моему, адвокат, неужели у вас нет никаких соображений на этот счет?

— Боюсь, что все не так просто.

Дима раздраженно затушил сигарету.

— Вы что, не хотите со мной говорить, потому что подозреваете меня?

— Да с чего вы взяли? Мне просто кажется, что слишком рано строить какие-то предположения. Хотя я мог бы попытаться спрогнозировать логику следствия. Если бы, положим, мне поручили вести это дело, то для начала я бы проверил алиби всех приглашенных на остров, ну и, конечно же, хозяина и лесника.

— Неужели, вы всерьез считаете, что кто-то из нас способен на убийство?

— Повторяю, я бы так поступил на месте следователя. Может быть, тот, кто будет заниматься этим делом, поступит иначе. Сейчас трудно судить. Нужно допросить всех. Не исключено, что кто-то угрожал Ляле. Но в любом случае мы все под подозрением.

— Чертовщина какая-то! Через две недели я должен лететь на международный конгресс кардиологов. Что же, вы считаете, меня могут не выпустить за границу?

— Вполне вероятно.

— Как вы так спокойно говорите об этом? Ведь, по вашей логике, вы тоже один из подозреваемых?

Алексей Петрович задумался и спустя некоторое время спокойно ответил:

— Боюсь, что вы правы. У меня тоже нет алиби. Я отходил от костра, и, думаю, в этот момент меня никто не видел.

— И что же? Вам это безразлично?

Алексей Петрович покачал головой.

— Мне это далеко не безразлично. Подозрение в убийстве, причем в такого рода убийстве, с отягчающими обстоятельствами, бросит тень на мою репутацию. А вы, полагаю, понимаете, что для адвоката значит репутация. Я могу потерять всех моих клиентов. Поэтому, по всей видимости, я попытаюсь предпринять собственное расследование.

Алексей Петрович замолчал, и Дима с неприязненным чувством взглянул на него. Не человек, а машина. Уж на что Дима, как хирург, привычен к смерти. Но чтобы так хладнокровно и рассудочно говорить обо