Признания - Канаэ Минато Страница 6

несовершеннолетних преступниках, мы должны принять закон, запрещающий подробное освещение их преступлений в прессе. В блоге она называла себя «Лунатичкой», в прессе ее могли называть только «ученица А.» или «девочка А.». Возможно, стоило скрыть ее прозвище, заменив его чем-нибудь обидным и непривлекательным? Точно так же им стоило бы высмеять стремление того мальчика, обезглавившего одноклассника, использовать сложные иероглифы и необычные шрифты в своих записках.

Интересно, как, по-вашему, выглядит эта Лунатичка? Подумайте немного. Стала бы красивая молодая девушка называть себя Лунатичкой? Если уж законом запрещено печатать фотографии несовершеннолетних, то зачем оставлять это на волю воображения? Напечатайте поддельное или отредактированное изображение! Продемонстрируйте людские пороки! Если мы так оберегаем их, попутно обсуждая детали их преступлений, то разве просто не подпитываем их самолюбие? А сколько глупых детей будет читать о них с восхищением? Если ребенок совершает тяжкое преступление, то разве не взрослые обязаны осторожно донести до него всю серьезность сложившейся ситуации? В итоге эта девочка отсидит несколько лет в тюрьме для несовершеннолетних, напишет небольшое сочинение о раскаянии – и снова вернется в общество. Убийство членов ее семьи буквально сойдет ей с рук! Вы знаете, кому пришлось хуже всех после случившегося? Не самой Лунатичке, а ее учителю естествознания. Я буду звать его Т. Т.-сэнсэй – профессионал своего дела, одержимый академическими успехами своих учеников. Он много раз высказывал недовольство тем фактом, что школа слишком обеспокоена безопасностью учащихся и запрещает проводить любые эксперименты, кроме самых простых и безопасных. Были ли мы знакомы? За несколько дней до случившегося мне действительно удалось поговорить с ним на Национальной научной ярмарке для школьников. Ученица сообщила ему, что забыла в его классе тетрадь по химии, которая была очень нужна ей на летних каникулах. Сам Т. вынужден был уехать на конференцию, поэтому спокойно вручил девочке – серьезной и ответственной ученице – всю свою связку ключей. Бо2льшую часть отравляющих веществ девочка купила в аптеке или заказала онлайн, но цианистый калий, убивший ее семью, она выкрала именно из школьной лаборатории. Конечно же, Т. тут же обвинили в преступной халатности при хранении столь опасных веществ.

Но этим все не закончилось! Поползли мерзкие слухи о том, что это он подговорил девочку и срежиссировал преступление от начала до конца. Его уволили с работы. Т. до сих пор страдает от преследований. Его жена попала в больницу с нервным истощением, а сын, взяв фамилию матери, был вынужден уехать жить к бабушке в другую префектуру. Все школьные учителя, имеющие дело с потенциально опасными веществами, вскоре получили информационную рассылку с инструкциями и суровое предписание вести строгий учет всех химикатов. Строго говоря, цианистый калий не нужен для экспериментов в школьной лаборатории, но, возможно, у Т. были свои причины его хранить. Я понимаю, почему его осуждают за то, что он так безответственно отдал ключи от лаборатории несовершеннолетней. Пусть в нашей школе и нет цианистого калия, однако в лаборатории полно веществ, способных убить любого. Мы храним ключ от шкафа с химикатами в специальном сейфе, но что, если кому-то придет в голову просто разбить его стеклянные дверцы бейсбольной битой? А что насчет ножей в столовой? Или скакалок на спортивной площадке? Ими можно кого-то задушить! Мы, учителя, даже зная, что ученик пронес в кармане оружие, не имеем права конфисковать ваше имущество. Вы просто скажете, что носите его с собой для самозащиты, и мы ничего не сможем сделать. Если мы сообщаем руководству о своих опасениях, нам говорят «продолжать наблюдение». Только когда нож станет причиной трагедии или кто-то от него пострадает, мы имеем право его забрать. Конечно, будет уже поздно! Обязательно найдутся те, кто осудит нас за то, что мы знали о ноже, но ничего не сделали. Так кто в этом виноват? Учителя, не обращающие ни на что внимания?

А что насчет Манами? Что я должна была сделать?

* * *

Похороны Манами прошли тихо и спокойно. Я знаю, среди вас были те, кто хотел прийти, но я не могла вам этого позволить. С одной стороны, мне хотелось, чтобы ее проводили как можно больше людей, но, с другой, для меня не было ничего важнее, чем дать отцу Манами попрощаться с ней. Они встречались лишь однажды, в конце прошлого года. Я не знала об этом, пока однажды вечером за просмотром телевизора Манами вдруг не указала на экран: «Я вчера встретила этого дядю!»

Мне казалось, что мое сердце вот-вот остановится. Дочь рассказала мне, что этот человек наблюдал за ней из-за ограды детского сада, когда она во время прогулки качалась на качелях. Он привлек ее внимание, назвав по имени, и рукой подозвал подойти ближе к забору. Манами осторожно приблизилась, удивленная, что он знает ее имя. Мужчина спросил ее, счастлива ли она, а когда моя дочь ответила утвердительно, широко улыбнулся. Ответив «ну и хорошо», он тут же ушел. Без сомнения, это был отец Манами. Руководство детского сада недавно усилило охрану: даже жителей соседних домов могли проверять, если они слишком долго задерживались у ограды. Отец Манами не вызвал бы подозрений; более того, услышав его имя, охранник, наверное, пригласил бы его войти внутрь. После рассказа дочери я впервые задумалась о том, как он жил все эти годы. В первый раз за пять лет я позвонила ему. Тогда я узнала, что у него постепенно развились симптомы СПИДа. Знаю, героиня того романа заболела практически сразу, но в реальности инкубационный период вируса составляет от пяти до десяти лет. В его случае это заняло более четырнадцати лет. Я не знала, что сказать, пока он сам не пообещал мне никогда больше не пытаться увидеть Манами. В его безжизненном голосе не осталось и следа того сильного и энергичного мужчины, которого вы все видели по телевизору. Я предложила после зимних каникул встретиться и провести время втроем. Я сделала это не из жалости к умирающему, мне действительно хотелось хотя бы недолго побыть настоящей семьей. Но он отказал мне.

Он впервые по-настоящему обнял Манами только после ее смерти. Всю ночь перед похоронами[11] он, прижимая ее к себе, горько плакал и винил в случившемся себя и свои поступки. Все вы слышали выражение «плакать, пока не высохнут слезы»? С нами этого так и не случилось. Мы не могли перестать плакать, сожалея, что так и не успели побыть вместе.

Сегодня я много рассказала вам о своих сожалениях.

После похорон много людей приходили, чтобы выразить свои соболезнования. Ее