Манифик - Тимур Александрович Темников Страница 59

В каждой квартире складывалось ощущение, что полиция приходила почти вовремя. И почти успевала. Но «почти» в таких делах означает «ничто». Дрозд понимала, что происходит, и сейчас ее помощники раскручивали клининговые компании, которые убирали помещения. Виталина знала, что опрос сотрудников тех компаний не больше чем формальность и никаких дополнительных сведений в помощь не даст, но его нужно было произвести. Метла должна мести чисто, чтобы в голове не оставалось сомнений и чувства незавершенности.

Сама она отправилась домой, оставив бессонную ночь на своих помощников, с мыслями о том, что ей нужно наконец научиться делегировать полномочия, иначе до старшего офицера она не дорастет никогда. Зайдя в подъезд, она почувствовала, как устала. В лифте она оперлась затылком о зеркало и, пока поднималась на семнадцатый этаж, вздрогнула оттого, что подкосились колени, а она, задремав, видела мимолетный сон, в котором ее мать протягивала ей приглашение на свадьбу в странном конверте с эмблемой, на которой переплетались две змеи.

В прихожей, повесив на ощупь ключи на крючок, она захлопнула дверь, повернув защелку, и лишь после включила свет. В белой прихожей жила тишина. Дрозд разбавила ее своим присутствием, но от этого почему-то показалось, что она здесь чужая, а пустоте и тишине в ее квартире было хорошо, когда ее не было.

Тщательно намыливая руки, она чувствовала, как теплая вода смывает с них грязь сегодняшнего дня вместе с пеной. Глядя на свое лицо в зеркале и всматриваясь в свои зрачки через оправу очков, Дрозд протянула руку за полотенцем, но наткнулась на кафель. Полотенце валялось на полу. Она помнила, что утром оно висело на крючке и следователь им не пользовалась. После душа, ступая босыми ногами на прохладный пол и чувствуя, как он разливает свежесть вверх по ее телу, она всегда использовала банное полотенце с той части стены, что была справа от двери, а полотенце для рук во время утреннего моциона никогда не трогала. Дрозд хмыкнула, то ли грустно, то ли тревожно, подумав, что тишина, которая привыкла жить в одиночестве, совсем ей не рада и подает знаки. Она решила, что в субботу обязательно поедет за котенком, ведь должен хоть кто-то в этой жизни хотя бы делать вид, что ей рад.

Потом она вошла в свою студию и включила свет только над кухонной частью. Она терпеть не могла яркое освещение, особенно в вечерние часы, а в кухне над столешницей светили лишь небольшие диодные лампы. Из кабинета над столешницей она достала едва начатую бутылку крымской «Массандры» и налила в тюльпановидный бокал на два пальца. Сделав глоток, почувствовала, как теплота напитка растекается по пищеводу и достигает головы через минуту. Следователь наконец расслабилась. Пришла легкая истомная боль в зубах, оттого что первый раз за целый день позволила им не сжиматься, подавляя злость на происходившее.

Дрозд развернулась в сторону комнаты, где стоял диван, который она никогда не раскладывала, потому что спала не меняя позы, а за ним письменный стол, возле которого стояло большое кожаное кресло, стоившее Дрозд дороже, чем вся мебель, которая была у нее в квартире.

Следователь вскрикнула. Даже не вскрикнула, а промычала, не открывая рта, но чувствуя, как рвутся ее голосовые связки, словно ей под дых прилетела кувалда.

В кресле, повернувшись к ней лицом, со взглядом, вытягивающим жилы и вызывающим парализующий страх, сидел человек. Тот самый. «Спортсмен». Исай. Теперь она знала его по имени. Она его узнала по последнему снимку, в котором им удалось увеличить разрешение с камер, где девушка погибла в авто, врезавшись о столб. Но сейчас его черты приобрели прорисованность, четкость и явность, а самое главное – реальность и близость. А Дрозд не брала домой оружие. У нее не было пистолета, который она могла достать из-за ремня и направить на человека, наводящего ужас, приказать ему лечь на пол и не произносить ни слова, пока не приедет отряд полиции особого назначения, который отобьет ему почки и доставит его в отдел для дачи признательных показаний.

Они смотрели друг на друга вечность… или пару секунд, пока Дрозд с остервенением не выдернула ящик стола под своей левой рукой, и на лету поймала большой железный кухонный нож, схватив его за лезвие, оставившее неглубокий порез на ладони, а потом переложила его рукоять в правую руку. За все это время человек в кресле не шелохнулся. Все произошло быстро, да отчаянно, да в опьянении страхом, подумала Виталина, держа перед собой лезвие ножа, направленное острием в сторону противника, но он не сделал и попытки, чтобы защититься, прыгнуть, перекатиться, напасть, отразить. И она от этого паниковала еще больше.

– Ты так просто убьешь своего отца?! – спросил человек, слегка вскрикнув на последнем слове вопроса, будто подавившись этим словом.

Дрозд молчала. Она помнила рассказ Елены, подумала, что Исай включил ее в свое бредовое видение мира и считает ее своей дочерью. Следователь чувствовала, как на ее висках выступили капли пота, а глаза высохли оттого, что она не могла позволить себе даже моргнуть, чтобы не потерять контроль. Она ждала. Не отвечала ничего ни одним жестом, кроме уже совершенного. Понимала, что перед ней человек, который сошел с ума, и им управляет его болезнь, и все его слова не больше чем больное воображение, но, к сожалению, и не меньше. И в то же время человек перед ней был хладнокровным убийцей, из череды преступлений которого она знает только три. Все это сейчас было неважно, потому что перед ней стоял самый главный вопрос: жить или не жить? Ибо Дрозд знала, что человек просто так не уйдет. А значит, умрет сам или оставит еще одного мертвеца в своем перечне жертв. А умереть он может, только если она сама будет отстаивать свою жизнь до последнего.

– Я смотрел твой альбом, – сказал Исай, указав на прикроватную тумбу, потом посмотрел на ее ладонь и увидел кровь. Судорожно достал из кармана небольшую упаковку влажных салфеток, подкинул ее к Дрозд, и та упала рядом с ее ногой. Сказал, что всегда носит с собой гигиенические салфетки. Ему не нравилась грязь. Предупредил, что, перед тем как прикладывать к ране, лучше слегка просушить салфетку на воздухе, чтобы содержавшийся спирт испарился и не мешал крови сворачиваться.

Дрозд, не сводя глаз с Исая, достала салфетку и