Разоблачение Оливера Райана - Лиз Ньюджент Страница 5

на местные дискотеки и в танцевальные залы. Она сшила себе платье из розового шелка. Она сказала, что это «пепельно-розовый», но, по-моему, это был просто розовый, и всё. Мы начали слегка обжиматься, если вы понимаете, о чем я, но не прямо чтобы. Я боялся слишком давить, чтобы не спугнуть ее, потому что думал, что она сильно религиозная, как и ее мама. Мы были вроде как все немного религиозные в те дни. Не так, как сейчас. Мне показалось, что у нас получится довести дело до конца, во время поездки на гонки в Голуэй.

Мы поехали туда на «Гранаде». Я забронировал ночлег в небольшом отеле, в разных номерах, естественно. Элис, должно быть, была особенно очаровательна, потому что я крупно выиграл аж в трех гонках. Никогда раньше мне не везло так. В конце дня я заказал бутылку вина к нашей еде (на второе она заказала всё, что можно). Тогда я не имел привычки к вину, знал только, что оно бывает красное или белое и что красное, типа, более изысканное, поэтому указал на самую дорогую в меню бутылку красного (я уже выпил несколько пинт обычного и потому расщедрился). Хамоватый официант спросил, уверен ли я. Ну конечно сказал, что да. Элис тоже к вину не привыкла. Через полчаса она начала нести чепуху, что хотела бы жить в доме, сделанном из книг, и всё такое. И, что было необычно для Элис, начала заигрывать со мной довольно развязно. Я не знал, что делать, но она вдруг как-то так распутно перегнулась через стол и звонко поцеловала меня в губы. Я был на седьмом небе от счастья, но потом подошел официант и всё испортил, сказав, что мы мешаем другим клиентам. Другими клиентами была среднего возраста пара и две пожилые леди. Думаю, мы и впрямь им мешали, но мне было плевать.

Мы плыли вверх по лестнице рука об руку. Я подвел ее к двери ее комнаты, и мы несколько минут страстно целовались. Она спросила, не хотелось бы мне провести ночь в ее комнате. Ну, я вряд ли стал бы возражать, правда? Она плюхнулась на кровать и катапультировала туфли, одну за другой, целясь в мусорную корзину и промахиваясь каждый раз на километр. Боже, она была великолепна. Я извинился и побежал в душ в конце коридора (скажем прямо, это был не «Хилтон»). Стоял в пластиковом поддоне душа и лихорадочно намыливал себя в предвкушении. Несколько раз ополоснулся под струей теплой воды, текущей из ржавой насадки душа, и в яростной спешке вытерся полотенцем, таким жестким и тонким, что практически содрал с себя шкуру. Накинул халат и направился обратно в комнату. Я поймал свое отражение в зеркале на середине лестничной площадки – зубы и губы покрыты красновато-серым налетом от вина. Я подумал, что Дракула выглядит лучше. С грохотом вернувшись в ванную в поисках зубной щетки, я, будто в мультике, поскользнулся в луже и, схватившись за умывальник, приземлился на правый локоть, под фонтаном воды из вырванной из стены трубы. Господи, какая боль! И унижение – подняв глаза, я увидел менеджера и пожилых дам и понял, что мой халат распахнулся, открыв меня на всеобщее обозрение.

Что еще хуже, каждый выигранный пенни пришлось отдать гостинице и врачу. Когда в конце концов в полчетвертого утра я вернулся в комнату Элис, она была там, где я ее оставил, полностью одетая и слегка похрапывающая. Я был слишком устал и похмелен, не говоря уже о боли в ушибленном локте, чтобы испытывать какие-либо чувства по этому поводу. Так что вернулся в свою комнату и плохо выспался.

Путешествие домой было ужасным. Элис пунцовела от смущения из-за того, что она считала своим позором, а я не мог вести машину из-за руки, поэтому ей пришлось сесть за руль. Я почти разлюбил ее по дороге домой. У нас было пять смертельно опасных ситуаций. Я думал, мои плечи навсегда окаменеют в ужасе, и до сих пор вспоминаю тот поворот в Киннегаде. После этого в наших отношениях наступило явное охлаждение.

Неделю спустя я рассказал своему другу Джерри о происшедшем в отеле и показал ему счет, чтобы он увидел, во сколько обошлась мне та ночь. Он долго прикалывался надо мной за то, что я заказал целую бутылку портвейна.

Постепенно наши с Элис отношения вернулись к обычным, но вопрос о том, чтобы провести вместе ночь за городом, больше никогда не поднимался. Когда я в конце концов признался, что по ошибке заказал портвейн вместо вина, это растопило лед и позволило нам обвинить в событиях той ночи алкоголь.

Моя мама была в восторге от того, что мы встречаемся. Она часто приглашала Элис на чай. Иногда Элис приводила с собой своего брата, и тогда мама начинала ужасно суетиться, ставя меня в неловкое положение и крича Юджину, будто он глухой. Юджин посмеялся бы над ней. Ему вообще плевать на то, что ему говорят.

Мы прекрасно ладили с Юджином. Я действительно считаю, что он отличный парень. Такой забавный счастливый ребенок во взрослом теле. Всегда улыбающийся. Но это не значит, что с ним всегда легко. Например, он любит танцевать. Прилюдно, на мессе или, обычно, в Квиннсуорте, на глазах у всех. Но люди понимали, что он всего-навсего безобидный дурачок, да поможет ему Бог. Мы с ним играли в такую игру: он садился в свое любимое кресло, а я подходил к нему сзади, поднимал ему руки, и мы притворялись, что летаем по гостиной. Ему нравилась эта игра, он любил ее и никогда от нее не уставал, и, знаете, мне было приятно с ним играть и вызывать его смех. Надо сказать, что не так уж много людей смогли бы поднять Юджина. Я хоть и силен как бык, но и он далеко не перышко.

В доме О’Рейли время, когда Юджину пора в кровать, становилось таким чудесным ритуалом. На стол выставлялся чайник чая нам, стакан молока для Юджина, и тарелка бутербродов передавалась по кругу. Потом, когда посуда была вымыта и стол вытерт, наступало время молитвы, все стояли на коленях за кухонным столом и постукивали четками, после чего Элис читала Юджину, обычно сказку или детский стишок. Она была прекрасным чтецом. В историях, которые она читала, люди были как живые, с разными голосами, акцентами и прочим. Мне нравилось слушать ее почти так же, как и Юджину.

Через некоторое время мама начала расспрашивать меня. Серьезные ли