Перевод с особого - Евгения Михайлова Страница 48

– Как я и сказал по телефону, – произнес он достаточно весело, – я не просто так приехал сюда незваным и нежданным гостем. У меня есть повод, отпраздновать который очень захотелось с особыми для меня людьми. Я даже нашел в вашем магазине то самое красное гранатовое вино, которым ты, Настя, меня отпаивала после перевязок и антибиотиков. Никогда не забуду и ни с чем не спутаю вкус этого дивного компота. Как и цвет ваших глаз и волос. Как и запах уюта и блаженства самого теплого жилья из всех, которые я видел.

– Денис, – не вынес паузы Артем. – А про повод ты нам расскажешь? Или это будет, типа, загадка такая? И нам надо ее разгадать?

– Да нет, Артем, – ответил Денис. – Неинтересная и невеселая это была бы загадка. Потому я и тяну, чтобы не разочаровать. Я просто сегодня развелся.

– А мне нравится, – заявил Артем после минутного размышления. – Новый год еще не скоро, а у нас есть что праздновать. Денис развелся, и никто ему не будет запрещать к нам приходить и придумывать разные праздники.

– Да мне и не запрещал никто сюда приходить, – грустно улыбнулся Денис. – Это мои проблемы и мои тараканы. И не заставляй меня признаваться в них.

– Артем! – взмолилась Настя. – Ты бы пощадил Дениса. Я понимаю, почему ему трудно было выбраться к нам. Значит, и ты поймешь. Потом. Давайте выпьем за встречу, за свободу и поедим спокойно и вместе.

То был, наверное, самый странный вечер в судьбах всех троих. Радость встречи не превращалась в веселье. Общий стол с вкусной и теплой едой никому не показался похожим на семейный. Им не пришлось вспоминать друг друга, но потребовалось отбиваться от воспоминаний, чтобы познакомиться заново. В этом совершенно другом пространстве, которое сейчас медленно и неохотно покидали пораженные агрессоры ночи. А с ними таяли тени ядовитых планов и жестоких намерений. Казалось бы, наступил час долгожданного покоя или заслуженной, выстраданной передышки. Но этот час, как и «праздничный» повод Дениса, тонул в глубокой печали. То была печаль по упущенному времени, по утраченной радости, по не произнесенным вовремя словам и подавляемым чувствам. Печаль страданий, которые никогда не станут пережитыми окончательно. Всем нести дальше этот груз, рассматривать его и размышлять о том, почему такое было возможно и есть ли в том чья-то вина.

Но был великий смысл того невидимого миру грустного праздника. Общая печаль окутала в тот вечер этих троих, закрыла и защитила их от недобрых взоров и мыслей. Объединила их пониманием, созданием общего особого языка, для которого им и не нужны переводчики. Они могут звать друг друга полным голосом и плакать, не скрывая слез. А уж как они могут смеяться, когда получится это себе позволить… Даже мысль об этом сама по себе праздник.

Когда ресницы Артема стали с трудом подниматься над затуманенными, сонными глазами, Настя повела его мыться и укладываться спать. Это у них особая и долгая процедура. Денис вышел на лоджию и курил одну сигарету за другой. Он в чем-то не мог договориться с самим собой. Он хотел кусочек мирного и теплого покоя, и он его получил. Он надеялся, что его тут встретят не просто как обычного знакомого, а радостнее, что ли, – и это тоже случилось. Они общались друг с другом, не выбирая слов, уверенные в понимании. Они слышали взгляды и видели мысли друг друга. Такое редчайшее, почти нереальное везение. Но почему ему кажется, что он не справляется с самым важным решением? Почему его сердце колотится, как птенец, попавший в сетку? Руки Дениса тоже дрожали, и он наконец нашел ответ.

Настя, золотая, зеленоглазая, сияющая женщина его ночи, без сомнения, самая соблазнительная и желанная из всех, которых он мог бы себе представить. И он чувствует, что, по крайней мере, не противен ей. Остальное уточняют не в теории. Но Денис поставил ее на такой высокий пьедестал поклонения и благодарности, что боится любого своего откровенного взгляда, слова, жеста. В нем поселился страх, что из-за его неловкости она может упасть и разбиться, как хрустальная фигурка. Денис хочет эту женщину, как никого и никогда, он даже не ждет счастья, но обязан не допустить трагедии.

– Уже второй час ночи, – произнесла за его спиной Настя. – Надо же, как пролетела ночь. Я даже не заметила. Артем уснул довольно быстро. Ты тоже, наверное, устал. А ехать тебе далеко, если ты по-прежнему живешь в отеле. Ты можешь переночевать у нас на диване. И мы это уже проходили. Но теперь ты здоров, и никто за тобой больше не гонится. Диван будет тебе рад. Постелить тебе?

– Я не знаю, – горячо ответил Денис. – Дело в том, что я ничего не знаю, кроме страха, кажется. Мне так хорошо здесь с тобой, что я пытаюсь даже не смотреть на тебя, чтобы все не испортить. И еще, наверное, главное. Я навсегда запомнил, как мучительно долго боролся с собственным нежеланием жить. С протестом против задачи – выживать. Это было таким осознанным логичным пониманием: не стоит выживать, когда есть шанс без труда уйти от ненависти и грязи этого мира, когда больше нет желания и сил пытаться выжить для продолжения бессмысленного сопротивления навязчивому и бесконечному злу. Но оставалась ответственность перед многими, а этим не бросаются во имя малодушия. Настя, золотая моя женщина, я не признавался самому себе, но мне помогала только мысль о тебе. В примитивном смысле так: зря она, что ли, меня таскала, как окровавленный тюфяк, спасала, плакала… – Денис грустно улыбнулся. – И только сейчас, здесь, я сумел сформулировать нормально. Выживать стоит только для того, чтобы любить. И это мой случай. Все у меня сошлось. А теперь завершим подведение итогов, нам все равно придется с этим жить. Да, я не освобождаю тебя от тяжести моей любви. И не жду ответа. Я просто поеду в отель, потому что спать не хочу и, как мне кажется, долго еще не захочу. Значит, нужно двигаться.

– Обними меня, – сказала Настя. – Ты совсем забыл, что мне можно ничего не объяснять. А тебя я слышу почти как Артема. И не потому, что таскала, как тюфяк, а потому что и тогда увидела тебя таким, какой ты сейчас. Какой мне нравится. И да, наверное, такой, какой мне очень нужен и важен.

Они стояли, не выпуская друг друга из рук, и прогоняли мысль о расставании.

Так и