Акт исчезновения - Кэтрин Стэдмен Страница 46

Откидываю одеяло, и меня снова обволакивает прохлада. Нужно думать о хорошем – иначе меня ждет долгий трудный день.

Вчера вечером после разговора с Ником я погуглила, как добраться до полицейского участка на 1-й Западной улице. Это недалеко. Можно и пешком, но почему-то мне больше нравится идея доехать на машине.

Хорошо, что я ответила на звонок Ника. Он меня отвлек. Ник рассказал об инциденте с исполнителем главной роли, который задержал съемки накануне вечером. Ник – хороший рассказчик, забавный, и его приятно слушать. Но мораль его рассказа была такова: в конце концов, незаменимых нет. Наверное, он прав и можно заменить кого угодно. Но тогда это касается и его, и Эмили, и меня тоже. Вскакиваю с мягкой постели, надеясь оставить все эти мысли позади, на смятых простынях. Расскажу все Кортес, вернусь сюда, разучу свои сцены для прослушиваний и снова с головой погружусь в роль.

Я позволила Нику пригласить меня сегодня вечером на ранний ужин. Вернусь домой вечером пораньше, и это меня отвлечет, чтобы я не слишком нервничала перед пробами.

Отказываюсь от обычного утреннего купания и вместо этого встаю под теплый душ. Хочу добраться до участка и покончить с этим как можно скорее.

Одевшись респектабельно и элегантно, насколько возможно с моим гардеробом, состоящим одежды для кастингов и мероприятий, бреду в еще темную кухню-гостиную, чтобы на скорую руку позавтракать. Огромные шторы, за которыми Лос-Анджелес, все еще плотно задернуты, как я и оставила их вчера вечером. Отдергиваю тяжелые складки и позволяю золотистому утреннему свету затопить квартиру. Внутри все сжимается, когда я смотрю на крошечный город внизу, крепко прижимая ладонь к стеклу. Когда отстраняюсь, на стекле остается отпечаток. Секунду рассматриваю его; в голове крутятся мысли об Эмили.

Возвращаюсь на кухню, обдумывая, что сказать Кортес. И только зайдя в гостиную с горячим кофе и печеньем, замечаю, что ноутбука Эмили там больше нет.

Я верчусь по сторонам, оглядываю мебель вокруг. В панике едва не роняю завтрак на стол, встаю на четвереньки, заглядываю под диван. Пусто. Роюсь между диванными подушками, под страницами сценария, встряхиваю диванный плед. Ноутбука нет.

Пытаюсь мыслить трезво и успокоиться, потому что он должен быть здесь. Где-то здесь. Я снова обшариваю пол в гостиной, и тут до меня доходит: телефона Эмили тоже нет. Я цепенею. На этот раз я точно ничего не трогала.

Снова смотрю на журнальный столик.

Ключи от квартиры Эмили, договор аренды машины и фотографии тоже исчезли.

Хватаю свою сумочку, лежащую на диване, и вытряхиваю содержимое прямо на пол в надежде обнаружить что-то из пропавшего. Ничего.

Я прикрываю рот рукой. О боже… Теперь нет никаких сомнений: кто-то действительно приходил сюда ночью, когда я спала. И, пока я была в другой комнате, забрал вещи Эмили.

Выхожу в коридор, к неработающей камере, скользя в носках по паркету. Резко останавливаюсь перед дверью, но все на месте. Дергаю дверную ручку: по-прежнему заперто.

Кто бы это ни был, он, видимо, открыл дверь ключом. Я вспоминаю, как потеряла ключ пять дней назад, и бросаюсь в спальню, стараясь успокоить дыхание. У кровати стоит мой ноутбук, подключенный к розетке, мой телефон валяется на простынях возле подушки. Мои вещи целы, пропали только вещи Эмили. Кто бы ни побывал здесь прошлой ночью, он охотился только за ее вещами.

Ошарашенная, возвращаюсь на кухню и замечаю, что у меня дрожат руки. Я в шоке. Иду к раковине и наощупь наливаю стакан воды из-под крана с фильтром. Когда наклоняю голову, чтобы сделать глоток, то замечаю блокнот, прислоненный к вазе с фруктами. На новой странице незнакомым почерком написано:

ХОРОШЕНЬКО ПОДУМАЙ,

ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ.

Выплевываю половину последнего глотка воды в раковину, за ним следует и вторая половина. Стараюсь восстановить дыхание, хватаю кухонное полотенце и вытираюсь.

Осторожно беру блокнот. Жирная надпись черным фломастером в блокноте, в котором я делала пометки накануне. Перелистываю страницы назад: как я и думала, все мои вчерашние записи исчезли. У тех, кто это сделал, хватило времени забрать все, что нужно, и оставить послание. Никто даже не заметил. А ведь они могли сделать что угодно…

Господи Иисусе.

Взбираюсь на табурет у стойки, мысли лихорадочно работают.

Хорошо подумай, прежде чем что-то делать.

Можно ведь просто улететь домой? Забыть обо всех этих кастингах, Эмили и Кортес и просто уехать. Синтия разозлится, но переживет, особенно если в мае я получу премию. А если Кэтрин Майер и студия действительно заинтересованы во мне, то можно просто перенести пробы. Договориться, как только я вернусь в Лондон.

Но я знаю: на самом деле все не так. Как бы сильно ты кому-то ни нравился, незаменимых нет. Если я не останусь на пробы, то потеряю роль. Роль, которая изменит мою жизнь. Так что нет – я не могу улететь. Мне нужно остаться, нужно получить эту роль.

Но я могу рассказать все Кортес после проб. Рассказать – и домой. Хотя вряд ли полиция Лос-Анджелеса позволит мне улететь сразу, как только я все расскажу. Я стану единственной зацепкой в деле об исчезновении Эмили Брайант. Если я все расскажу Кортес, мне придется еще задержаться, а это небезопасно. И у того, кто оставил мне послание, появится веская причина вернуться.

Пора наконец признаться себе в том, чего я так боялась: где бы ни была Эмили, вряд ли она жива. Какую бы игру она ни затеяла, она играла не с теми людьми, и их терпение кончилось. Из-за услуги, которую я оказала ей в среду, из-за того выбора, который я считала правильным, я сама оказалась в опасности. Никогда в жизни мне так сильно не хотелось сбежать.

Я хотела бы вернуться в прошлое и все изменить. Чтобы Джордж не получил ту роль и не переметнулся к той девушке. Я хотела бы снова оказаться в морозном февральском Лондоне, не зная ни об Эмили, ни обо всем, что с ней случилось. И чтобы мне ничего не угрожало. Но сейчас все иначе.

Тишина в квартире настолько оглушительная, что я слышу, как кровь стучит в ушах.

Мне некого винить, кроме себя. Я кляну себя за то, что продолжаю искать Эмили – гораздо дольше, чем кто-нибудь другой на моем месте. Никто из моих знакомых не стал бы это