Соглашение - Кирстен Модглин Страница 45

Когда я встала с кресла, Питер усадил меня к себе на колени и поцеловал. Его дыхание стало тяжелым, со лба капал пот, мой лимонад вылился на траву, но мы не обращали внимания. Мы покатились по газону, целуясь и обжимаясь, как подростки.

Муж был прав: я все исправила.

И ни о чем не сожалела.

Глава тридцать четвертая

Питер

Когда стемнело, Эйнсли ушла в дом, чтобы прибрать перед ужином. Бетон уже подсох, хотя еще и не затвердел окончательно. Утром я сделаю ступени, и делу конец. Прежде чем вернуться в дом, я пошел в гараж отнести инструменты.

Раскладывая их по местам, я невольно продолжал улыбаться. Раньше я не мог даже представить себе, что придет день, когда моя жена позволит мне забавляться с ней на лужайке перед домом, но так уж мне повезло. Невозможно поверить, что в какой-то момент я едва не лишился всего этого.

Я говорил совершенно искренне, до последнего слова. Эйнсли спасла меня. Она рассказала мне всю правду, обнажила передо мной душу. Раскрыла свои самые темные тайны. Мы знали друг о друге все.

Точнее, почти все. Остаются вещи, о которых она никогда не должна узнать. Непростительные. Слишком ужасные, чтобы говорить о них вслух.

Я положил наполовину пустой мешок цемента в угол, оглянулся, чтобы убедиться, что никого нет, и присел. Оттянув полку стеллажа вниз, я провел пальцами по кирпичной стене в поисках нужного места.

Вдавив в стену подавшийся под рукой кирпич, я встал и нажал на следующий, тремя рядами выше. Аккуратно соблюдая последовательность, надавил еще на несколько, и в стене образовалась тонкая щель. Тогда я подцепил ее пальцами, потянул на себя потайную дверь и вошел в темную комнату. Прежде чем включить свет, я плотно закрыл за собой дверь.

Комната представляла собой, в сущности, нору: я тщательно все рассчитал, когда проектировал дом. Полностью звукоизолированная, узкая, она тянулась вдоль одной из стен дома, чтобы никто – в том числе Эйнсли – даже не заподозрил о ее существовании.

Я прошел по бетонному полу, еще мокрому после вчерашней генеральной уборки, и, подойдя к морозильному шкафу, заметил багровый мазок, оставшийся на краю крышки.

Взяв бутылку с отбеливателем с металлического стола у морозилки, я еще раз обработал крышку и насухо протер бумажным полотенцем. Конечно, никто все равно не увидит, но мне хотелось, чтобы здесь царила идеальная чистота. Для меня это было важно. Я открыл морозилку и достал дожидавшийся меня на дне жемчужный браслет.

Перебирая пальцами жемчужины, я направился в дальний угол, где в полумраке хранилось самое ценное мое имущество. В стене находился встроенный ящик, в точности под размер черного вещмешка, купленного семнадцать лет назад. Я не видел свои сокровища уже полгода и, выдвинув ящик, почувствовал, как руки буквально зачесались от желания прикоснуться к нейлоновой ткани.

Только однажды, после того как полицейские сообщили о находке в пикапе Стефана Де Луки, я спустился сюда и убедился, что мешок на месте. Понятия не имею, где этот полицейский взял такой же мешок и веревку, но мои так и лежали в ящике.

Возможно, Стефан копировал мой стиль.

В конце концов, у него была полная информация обо всех моих преступлениях. Недостаточно, чтобы поймать меня, конечно: для этого я был слишком осторожен. Я продумывал план по сто раз. Прежде чем приступить к делу, взвешивал варианты, прокручивал в голове все возможные сценарии. Никогда не оставлял следов ДНК, не выбирал похожих женщин, не убивал всех жертв, не придерживался определенной схемы или графика. Это случалось, когда на меня находило, но я всегда был готов к любому развитию событий.

Единственным человеком, который знал, кто я на самом деле, был Сет. И мне пришлось заплатить за его молчание так, как он захотел: нагнув его к спинке кровати. Если бы Гленнон не застала нас тогда, скорее всего, пришлось бы продолжать связь и дальше. Хотя я, пожалуй, был бы не против.

Сет не так уж плох. Однако я всегда предпочитал женщин.

Раньше.

Раньше я всегда предпочитал женщин.

Теперь я предпочитаю свою жену.

Я покрутил жемчужный браслет в пальцах. Я не сохранил белье Илианы Де Лука, потому что не насиловал ее. Уж слишком я ее ненавидел. Особенно за то, что пришлось притащить ее сюда, в мое тайное логово.

За много лет я приводил сюда только избранных – тех, с кем хотел позабавиться подольше. Пятнадцать женщин. Пятнадцать прекрасных тел, похороненных в нашем лесу. Если бы Эйнсли позволила, Стефан лежал бы рядом с ними. Но она воспротивилась, сочла это слишком рискованным, а я не мог с ней спорить.

В итоге все сложилось как нельзя лучше: Илиана упокоилась рядом со Стефаном, и сейчас над их головами затвердевал бетон. Все, что мне было от нее нужно, – это оборвать ее жизнь, что я и сделал. Однако мне все же хотелось оставить что-нибудь на память, и ее браслет прекрасно подошел для этой цели. Прикоснувшись к жемчугу, я вспомнил, как сдернул браслет у нее с руки и бросил тело в морозилку, чтобы спрятать наши проблемы раз и навсегда. В тот вечер я дождался, когда Эйнсли уйдет спать, а потом перенес тело из багажника в гараж, так что жена ничего даже не заподозрила.

Она поверила мне, когда я сказал, что ездил проветриться. Если бы полиция начала расспрашивать, Мэлори и Джина подтвердили бы, что в тот вечер я был у них. Говоря по правде, я поехал к Мэлори потому, что почувствовал позыв. Мне нужна была ясность, а яснее всего я мыслил в те моменты, когда убивал. Если бы не Джина, то, возможно, сейчас я бы складывал в свой мешок трусики Мэлори. О, было бы здорово.

Вместо этого я отправился за Илианой, и в итоге получилось даже лучше. Джина вразумила меня. Сказала, что я должен взять все в свои руки, и я именно так и поступил. Разом решил нашу проблему, избавился от Илианы, а заодно удовлетворил свою потребность, и все это за один вечер. Теперь благодаря мне Стефан никогда не обидит мою жену. Благодаря мне Илиана никогда нас больше не побеспокоит. И, благодаря Эйнсли, это будет последнее, что я кладу в свой мешок.

Прежней жизни конец.

Я изменился.

Наверное. Скорее всего.

Я ухватился за язычок молнии и быстро расстегнул сумку, торопясь убрать ее на