Слезы Вселенной - Островская Екатерина Страница 40

– А здесь вы выполняете приказания Евгения Аркадьевича или его жены тоже?

– Если она попросит, то и ее просьбы исполняю. Но она сама редко ко мне обращается напрямую. Вероника Алексеевна просит мужа, а он уж мне отдает распоряжения. Но если кто-то из персонала говорит о какой-то проблеме: кран течет или дымоход в камине засорился, – то я, естественно, помогаю…

– Тут есть еще один въезд на территорию. Свет там не горит сейчас.

– И свет не горит, и камеры отключены… Обрыв. Не так давно старое дерево упало… Дерево распилили. Все было исправно, а сегодня…

– Ключи от вторых ворот у кого?

– У охраны, разумеется, потому что только они могут впускать кого-то и выпускать. У меня тоже есть дубликат, но я каждый свой выезд или въезд через эти ворота должен с ними согласовывать.

– Они вам звонят напрямую?

– Звонят или при встречах говорят.

– А Вероника Алексеевна звонит или вы ей звоните?

– Не понял. Зачем мне ей звонить?

– Да-да, – согласился Гончаров, – я имел в виду Люсьену Максимовну… Просто оговорился, простите.

– С Люсьеной у меня личное, и не надо туда лезть, – сказал Левченко и тоже посмотрел на звезды.

Гончаров поднялся:

– Пойду, пожалуй.

Он направился к будке охраны.

– Прощайте, – произнес ему вслед Левченко.

– Да увидимся еще, – ответил полковник юстиции, не оборачиваясь.

Глава девятнадцатая

Сорин посмотрел на бильярдный стол, на котором уже была выставлена пирамида. Подошел к столу и взял лежащий на нем кий.

– Сколько раз давал себе слово не играть в карты на деньги, но сегодня не сдержался. Много не проиграл, но все равно обидно. Единственная игра, где все зависит от твоего мастерства, – это бильярд.

– А шахматы? – напомнила Вероника.

– И шахматы, – согласился Евгений Аркадьевич. Он наклонился над столом, прицелился и разбил пирамиду, намереваясь положить свояка в левую дальнюю лузу.

Но шар не прошел и застрял между бортов.

– Кому-то подстава, – оценил позицию Сорин. – Но поскольку я играю один, то сейчас аккуратненько положим сюда один за другим восемь шаров – и конец игре. – Он накатил один шар, оставив его у лузы, потом второй. Потом положил кий на сукно стола и вздохнул: – Скучно как-то.

За стеклянной стеной, завешенной шторой, прозвучали шаги. Дверь открылась, и вошли две женщины – супруга Ничушкина и Марина Сергеевна. За ними следовал Альберт Семенович.

– Меня все это уже бесит, – произнес он зло, – ну спросили документы, сверили данные, установили личность, так отпускайте. Нет, заставили чего-то ждать!

– Я-то вообще личность известная, популярная, можно сказать, – поддержала его Наташа, – у меня послезавтра первый день съемок нового фильма. То есть уже завтра. Мне надо выспаться, к роли готовиться. А распечатку сценария я получила только неделю назад – мне надо в образ входить… А какой там образ, если в жизни еще страшнее, чем в кино.

– Жизнь тем и отличается от кино, что в ней может произойти все что угодно, – философски заметил Сорин. И отправил шар в лузу.

Ничушкина вздохнула и посмотрела на Марину Сергеевну, присевшую возле стола.

А та, перехватив ее взгляд, прижала ладони к вискам и прошептала:

– Мне так тяжело: кто бы знал!

– Не сказали, сколько нас еще будут мурыжить? – поинтересовался Сорин, обращаясь к приятелю.

А тот в ответ выругался одними губами.

Но Марина как будто услышала, вскинула голову и гневно посмотрела на Альберта Семеновича.

Он, заметив устремленный на него взгляд, подмигнул женщине. И сказал:

– Ну что – допрыгалась! Тебя же в первую очередь трясти будут.

Марина Сергеевна вскочила и выбежала из бильярдной.

– Зря вы так, – обратилась к Альберту Семеновичу Вероника. – Сейчас все на взводе, а ей тяжелее всех: потеряла близкого человека.

– Найдет другого, – усмехнулся Ничушкин. – У нас ведь как: находок без потерь не бывает. Закон такой в школе все проходили: если в каком месте убудет, то в другом прибудет столько же. А Марина эта одна не останется. Потому что она – богатая баба, да к тому же хорошо знает, как мужика ублажить. Если доживет, конечно.

– Прекратите! – не выдержала Вероника.

Но Альберт Семенович даже не посмотрел в ее сторону. Взял кий и теперь стоял у бильярдного стола, рассматривая позицию.

– Будем считать, что удар мой, – произнес он.

Прицелился, катнул биток, который ударил шар, стоящий между бортов, и оба они упали в лузу.

– Сам себе подлянку кинул, – расстроился Альберт Семенович. – Один надо было у лузы оставлять, и так бы один за одним закатывал. Вот что значит без практики. Ну ладно кого-то мурыжить, но чтобы меня? Я завтра же телегу накатаю в прокуратуру. Надеюсь, Женя, что ты меня понимаешь и поддержишь…

– Обязательно, – поддержал гостя Сорин, – составим коллективную жалобу и непременно укажем, что на литературном вечере присутствовал вице-губернатор с супругой. А то с нами – с уважаемыми людьми – как с шантрапой подзаборной обращаются представители власти…

– Да какие они власти! – поддержала мужа Наташа. – Гопники еще те: я иду, а они все на меня пялятся, на ноги и на все остальное. Понятно, что дома у себя такого не увидишь. Там у них жирные жены в дырявых халатах борщи варят.

– Там командует этот полковник, который непонятно как оказался на твоем, Вероника, вечере, – напомнил Ничушкин. Он наклонился над столом и сделал еще один удар, шары заметались по столу, сталкиваясь и разбивая остатки пирамиды. – О, – обрадовался Альберт Семенович, – дурак закатился: значит, следующий удар в любом случае за мной. Так вот, смотрю я на этого полковника, и сдается мне, что я его рожу прежде видел.

– Его по ящику часто показывают,– объяснил Сорин.– Я уже выяснил, что они с журналистом Ипатьевым большие друзья. Я справки наводил. Помните дело вымогателей, которые трясли бизнесменов по всей стране, а потом и к нам залетели… Под Москвой даже у одного авторитета сына похитили[41]. Тот считал, что блатные помогут все разрулить, а те и сами ни ухом ни рылом. А потом этому терпиле – типа авторитету – ухо сына в конверте прислали, и он сразу несколько лямов евриков похитителям заслал… Там вся Москва на ушах стояла… То есть это я так, образно выразился про уши, но там и ФСБ, и полиция, и еще кто-то пытался банду вычислить. А потом эти орлы к нам полетели. Тоже тут накрутили немало. Так вот, как раз этот Гончаров их выследил и взял. То есть не совсем взял. Главаря застрелил лично, а остальных его бойцы положили.

– Помню, – кивнул Ничушкин, – они мстили за своего начальника, которого бандиты убили.

– Кто им вообще дал такое право! – возмутилась популярная актриса Зазнобина. – Вообще-то разобраться надо сначала, кто их начальника и за что, а потом уж за пистолеты хвататься. Если каждый мент будет направо-налево палить, кто тогда экономику поднимать будет – никого ж тогда не останется. У меня есть один знакомый, не буду говорить, как его зовут, потому что вы все его тоже прекрасно знаете, так он когда-то тоже ментом был. Ну, тогда просто время тяжелое было, сами знаете: девочки – в проститутки, мальчики – в бандиты… А он в бандиты по здоровью не прошел, вот его родители и отправили почти насильно сразу после выпускного в школу милиции, потому что там бесплатно кормят и одевают. А еще у него там тетка арифметику преподавала… Может, конечно, и не арифметику, а что-то другое – я точно не знаю.

– Чистописание и чисточтение, – подсказал Ничушкин и засмеялся.

Жена посмотрела на него с укором и продолжила:

– Но ему только в школе милиции было самое место, потому что они сразу после выпускного пошли гулять всем классом, и он там затащил одноклассницу в кусты и чуть не изнасиловал.

– А почему чуть, – поинтересовался развеселившийся немного Ничушкин, – здоровья не хватило?

– Не знаю, но эта дурочка на него все равно заявление написала. Его сразу в школу милиции отправили учиться, потому что оттуда выдачи нет, а ее хотели на экспертизу, но она сама отказалась. Жора сказал… ой… проговорилась.