Мумия из семейного шкафа (СИ) - Белова Марина Страница 40

— О! Что и требовалось доказать. Этот скелет их доконал. Возможно, посылку со скелетом Васильев сопроводил запиской, мол, принимайте останки своего сына.

— А дальше?

— Что дальше? Долины отправились на тот свет, а скелет продолжал портить жизнь всем последующим жильцам этой квартиры.

— Нет! — очнулась Степа от Алининых фантазий. — Это бред!

— Никакой не бред! — обиделась Блинова. — Я вселилась сюда, скелет уже был. Мне он достался в наследство от прежней хозяйки квартиры, Людмилы Поповой.

— Алина, скелет в этой квартире появился уже при Поповой, в крайнем случае при Сальском.

— Это еще почему? — возмущенно спросила Алина, ей совсем не понравилось, как Степа с ходу отвергла ее версию.

— Да так не бывает, чтобы люди вселялись в квартиру и оставляли разный хлам от прежних жильцов. Да и те, как правило, своих вещей не оставляют, а то, что уже не нужно, несут на помойку. Другое дело — Сальские. Они уезжали на ПМЖ в Израиль и квартиру оставляли своей племяннице. Жена Сальского просто не хотела себя утруждать уборкой кладовки.

— А Людмила зачем оставила мне этот хлам и скелет?

— Это мы уже выяснили, она была чем-то напугана, вполне возможно, этим же скелетом, потому и хотела как можно быстрее удрать из этой квартиры.

— Ладно, пускай, — не сдавалась Алина. — Скелет Кузя появился в этой квартире при Поповой. Но это не значит, что не было других скелетов, для каждого из жильцов. Если Васильев работал в морге, он мог такого добра принести сколько угодно.

— Не знаю, не знаю, — задумчиво пробормотала Степа.

— А у вас есть другие версии? По-моему, все логично. У нас скелет, то есть продукт, у Васильева — материал. Едем в морг?

— Сейчас? Алина, уже поздно. Не хочется мне детей одних оставлять. — Я подошла к окну и поискала взглядом Аню и Саню на спортивной площадке.

Было уже поздно, за Алиниными рассуждениями мы не заметили, как пролетело два часа. Дети давно должны были вернуться домой.

— Степа, а Аня с Саней после школы обедали?

— Нет, — испуганно произнесла Степа, мое волнение передалось и ей. — Только портфели побросали и побежали на улицу аппетит нагулять. А что, их там не видно? Давай позвоним им на мобильные телефоны.

Мобильные телефоны детей отозвались из портфелей.

— Нет. Сколько можно гулять! Пойду поищу, — не выдержала я.

На площадке детей не оказалось, во дворе тоже. Куда они могли деться? Местную ребятню они не знают. Сегодня в первый раз вышли во двор, поэтому пойти к кому-то в гости не могли.

Одно меня успокаивало — наши дети к чужому не подойдут. И Аня, и Саня так воспитаны, что с незнакомыми, ни с тетями, ни с дядями, даже разговаривать не станут. Их невозможно обмануть, пообещать вкусную конфетку или щеночка. Как говорится, такого добра в наших семьях навалом. К тому же с раннего детства мы с Алиной зачитывали им из газет случаи, когда доверчивый ребенок подходил к постороннему человеку, его похищали, и больше родители своего дитя никогда не видели.

Нет, похитить их не могли — они вдвоем и постоять за себя смогут.

Поискав детвору во дворе, я вышла на улицу. Может, они решили сбегать в магазин, купить конфет или жевательных резинок? Но за это время, что я безрезультатно шаталась по окрестностям, можно было десять раз сбегать в магазин и обратно.

Я разволновалась не на шутку. В голову лезли мрачные мысли: «Если что-нибудь случится с Аней, никогда себе не прощу. Ждать больше нельзя».

С твердым намерением обратиться за помощью в полицию я поспешила домой.

— Нашла? — бросились ко мне Алина и Степа.

Я лишь отрицательно покачала головой.

— Куда они могли подеваться? Марина, ты хорошо во дворе смотрела?

— Я даже голос сорвала, когда звала.

— Мы слышали.

— Я им голову оторву, — сквозь слезы пригрозила Алина.

— Девочки, только не надо паниковать.

— Да как тут не паниковать?! Я звоню в полицию.

— Это правильно, — поддержала меня Степа. — Надо звонить Воронкову.

— А вдруг их исчезновение каким-то образом связано с этой чертовой квартирой? — спросила Алина и зажала рукой рот, испугавшись мысли, пришедшей ей в голову.

— Звони Воронкову. Все как есть расскажем, — потребовала Степа и выудила из кармана халата помятую бумажку. — Вот, он мне номер телефона оставил. Звони.

— Степа, у меня номер Воронкова давно в памяти телефона. Звоню. — Дрожащим от волнения пальцем я стала нажимать кнопки. Длинные гудки тянулись неимоверно долго. Казалось, он специально не хочет брать трубку, чтобы нам не помогать. Я оглянулась на Степу. Она без слов поняла, что я хочу сказать.

— Держи, сейчас ответит.

И, правда, через секунду мне ответили.

— Алло! Сергей Петрович?

— Серега, тебя, — услышала я.

И опять долгая пауза. Наконец в трубке раздался знакомый голос Воронкова:

— Слушаю.

— Сергей Петрович, это Марина Клюквина. Сергей Петрович, у нас дети пропали. — Тут моя нервная система не выдержала, и я зарыдала в трубку. — Найдите их, пожалуйста.

Степа выхватила из моих рук телефон:

— Сергей Петрович, они действительно исчезли. Приезжайте скорей. В этой квартире творится нечто непонятное. Речь идет о жизни и смерти.

Что сказал в ответ Воронков, мы с Алиной не слышали. Степа облегченно вздохнула и со словами «Сейчас приедет» вернула мне трубку.

До приезда Воронкова время тянулось медленно. Нам казалось, прошло несколько часов, а на самом деле от моего звонка по телефону до его звонка в дверь минуло лишь полчаса. Все время, пока Воронков был в пути, мы сидели молча, опасаясь открыть рот, потому что нехорошие мысли, высказанные вслух, имеют обыкновение материализоваться. Мы боялись накликать беду.

— Что с детьми? Где они пропали? — с порога спросил Воронков.

— Со двора пропали, — ответила Степа. Из нас троих она была в лучшем состоянии.

— Время и при каких обстоятельствах вы видели детей в последний раз?

Когда Воронков сказал «в последний раз», у меня все поплыло перед глазами. Степа подхватила меня под руку. Рядом навзрыд плакала Алина, сквозь слезы не переставая спрашивать:

— Сергей Петрович, вы ведь их найдете?

— Найду, только давайте, женщины, возьмем себя в руки, ответим на мои вопросы, и я сразу брошусь их искать. Кто видел детей и во сколько?

— Я, — ответила я едва ворочающимся языком. — Это было приблизительно в половине третьего. Они бегали на спортивной площадке.

— Скажите, вы ссорились сегодня или накануне? Часто дети уходят или прячутся из-за обиды. Что-то подобное было?

— Нет. Мы не ссорились, — ответила за всех Степа.

— Может, вы заметили в их поведении что-нибудь необычное?

— Нет, дети как раз вели себя вполне обычно. Дело в другом, здесь… — Степа замолчала на полуслове, потом посмотрела на меня и Алину, как бы спрашивая у нас разрешение рассказать обо всей этой чертовщине, которая творится в квартире.

Воронков, заметив Степин взгляд, подтолкнул ее к признанию:

— Так что здесь происходит?

Я кивнула, дескать, давай выкладывай, какой смысл теперь утаивать. Ну подумает Воронков, что у нас не все в порядке с головой, так это не самое страшное в сегодняшней ситуации.

Степа вздохнула, наполнила грудь воздухом и открыла рот, чтобы выложить всю информацию обо всех странностях, происходящих здесь. Но только она успела сказать: «Это, Сергей Петрович, не квартира, а эпицентр нечистой силы, здесь такое происходит…», как в дверь настойчиво позвонили.

Не знаю, откуда у меня взялись силы, я стрелой помчалась к двери и, не спрашивая: «Кто?», широко распахнула дверь.

На площадке этажа стояло двухметровое НЕЧТО в белом балахоне с прорезями для глаз и рта. Для выразительности дырки для глаз были обведены черным фломастером, а корявое отверстие для рта — губной помадой красно-коричневого цвета. Из-под балахона торчали Санькины ботинки. Голова этого НЕЧТО делала колебательные движения и протяжно подвывала:

— У-у-у!