Похищение - Бернадетт Энн Пэрис Страница 4

Я думала, она пойдет к метро или на остановку автобуса, но брюнетка все шагала, пока не пришла к многоквартирному дому на Уоррен-стрит. Нажав кнопку на домофоне, незнакомка исчезла в здании, а я наблюдала за ее отражением в зеркальном холле, пока она ждала лифт. Возможно, женщина увидела в блестящих дверях лифта мой силуэт, потому что, когда кабина подъехала и брюнетка шагнула внутрь, она повернулась и посмотрела на меня. На миг наши глаза встретились. А потом створки закрылись.

6

Настоящее

Просыпаюсь от скрежета ключа в замке. Должно быть, я задремала… На миг теряюсь, не понимая, где оказалась, а после вспоминаю: я сижу на матрасе в непроглядной тьме. Услышав шорох открывающейся створки, напрягаю зрение в надежде хоть что-то разглядеть в коридоре. Но ничего не вижу, лишь появляется ощущение чужого присутствия в комнате. Начинаю задыхаться. Вот и все? Конец?

Шаги направляются ко мне, и я забиваюсь дальше в угол. Ужасно – я ведь не вижу и не понимаю, чего ожидать. Слышу чужое дыхание; наверное, это мужчина, один из тех, что приволок нас с Недом сюда, а может, кто-то другой, не знаю. Меня озаряет: чтобы определить, где я, он должен меня видеть – наверное, на нем прибор ночного видения. Раздается скрежет, что-то тащат по полу.

– Пожалуйста! Я не должна тут быть, – хриплю я.

Чувствую, что он отходит, и думаю – как отвлечь его, дать понять, что я не угроза?

Снова движение в темноте, чьи-то руки хватают меня за плечи и поднимают на ноги. Это тот же мужчина, что ворвался ко мне в комнату? Он толкает меня вперед вдоль стены к туалету. Страх – острый, внезапный – пронзает все тело. Хочет запереть! Незнакомец открывает дверь, и на меня обрушивается паника.

– Нет! – умоляю я, поворачиваясь к нему. – Только не туда!

Пытаюсь увернуться, но он пихает меня в спину.

Адреналин бежит по венам. Я сопротивляюсь, пытаюсь вырваться, но мужчина придерживает меня за плечо вытянутой рукой. Я машу кулаками в воздухе, пинаюсь, но попадаю в пустоту. Внезапно он убирает руку, и дверь захлопывается.

– Выпустите! – ору я.

Ужас растет: я жду щелчка, который подскажет, что меня заперли. Но ничего не происходит, и в душе расцветает надежда – может, замка вообще нет. Не помню, чтобы в этой двери была замочная скважина, вдруг получится вырваться. Берусь за ручку, та легко поворачивается, но створка не открывается. Пробую снова, изо всех сил толкая плечом. Дверь чуть-чуть поддается и опять захлопывается. И я догадываюсь: незнакомец навалился на нее с той стороны, чтобы не выпустить меня.

Я в недоумении перестаю вырываться. Зачем он меня сюда затолкал, если запереть не может? Ударив по створке, что-то задеваю краем ладони. Нащупываю задвижку и не думая, вставляю в паз. Как только закрывается замок, включается свет. Слабый, но он есть.

Моргаю, затем медленно поворачиваюсь и вижу унитаз, в который врезалась. Рядом – маленькая эмалированная раковина (краны с горячей и холодной водой), под ней – шкафчик. Меня затолкали сюда ради воды. Ладони от ползания по полу испачкались, я включаю горячую воду и отмываю, как могу. Потом откручиваю кран с холодной, зачерпываю немного и пью.

Осматриваюсь. Стены кремового цвета, отделаны деревом, выкрашенным в белый цвет. Поднимаю крышку унитаза, заглядываю внутрь. Чисто, пахнет чистящим средством. Быстро воспользовавшись унитазом, нахожу на полу рулон туалетной бумаги.

Смываю за собой, ополаскиваю руки, вытираю о пижаму и открываю дверцы шкафчика, не ожидая найти ничего, ну, может, еще один рулон. К моему удивлению, там еще лежит сложенное полотенце, и мочалка, и матерчатая сумочка на молнии.

Я беру ее, кладу в раковину и открываю. Маленький тюбик зубной пасты, щетка и кусочек мыла в мягкой белой бумаге. Рассматриваю сокровища, снова заглядываю в шкаф и нахожу на нижней полке коробку тампонов. Сердце замирает. Сколько недель я здесь пробуду? Выходит, дело не в возмездии, как я сначала подумала.

Внезапно в этом тесном пространстве меня охватывает приступ клаустрофобии, и я поворачиваюсь к двери. Может быть, похититель все еще там, по ту сторону? Открываю задвижку – и туалет тут же погружается в темноту. В панике снова закрываю задвижку, надеясь, что свет опять зажжется. Так и происходит. Вздыхаю с облегчением. Вероятно, так и было задумано: чтобы свет горел только в туалете, а не в комнате. Быстро отпираю дверь, толкаю ее. Она легко распахивается. Меня встречает та же темнота. Жду, прислушиваясь. Ничего. Он ушел.

Выхожу в комнату, закрываю за собой дверь туалета. Держась за стену, на ощупь иду к углу, где сидела. И вдруг спотыкаюсь о что-то твердое. Присев, шарю по полу – это поднос, на нем пластиковые миска и ложка, рядом пластиковый стаканчик. Беру его – он пуст. Если захочу пить, придется набрать воды в туалете. В миске что-то есть, я чувствую запах.

Переместившись на матрас, беру ложку и подношу к миске, которую держу другой рукой – движения самые простые, но теперь все зависит от ощущений и прикосновений. Зачерпываю кашу и неуверенно подношу ко рту, тянусь головой навстречу. Губы касаются клейкой субстанции – овсянка, без добавок, но съедобная. Начинаю есть, медленно, осторожно: вдруг там спрятан сюрприз? Я ем и думаю о Неде.

Он ненавидит овсянку.

7

Прошлое

Я так глубоко задумалась, что не замечала никого у своего столика, пока передо мной не поставили тарелку. Я посмотрела на черничный маффин, подняла взгляд на официантку: надо сказать ей, что это не мой заказ. Но это была не официантка, а та плакавшая женщина, которую я проводила до дома.

– Можно? – спросила она, указывая на пустой стул напротив.

Я кивнула. Мне было неловко из-за этого маффина и причин, по которым она мне его купила.

– Подумала, может быть, ты голодная, – сказала незнакомка, увидев мой вопросительный взгляд.

– Спасибо. – Я не видела смысла притворяться, что это не так.

– Тогда давай ешь.

Я старалась не слишком торопливо запихивать маффин в рот.

– Живешь где-то поблизости? – спросила она, пока я жевала.

Я кивнула.

– В квартире?

– В хостеле для молодежи, – соврала я.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать, – отозвалась я, добавив себе год.

– А где твои родные?

– Умерли. – Увидев выражение ее лица, я поспешно объяснила: – Отец умер от рака в