Гребаная история - Бернар Миньер Страница 4

— Эй! — взревел работник парома, скатываясь по ступенькам. Должно быть, он увидел нас в окно рубки или, скорее всего, в камере внешнего наблюдения. — Что вы здесь творите?!

…но в последний момент Наоми удалось восстановить равновесие резким движением поясницы, чем она и воспользовалась, чтобы обогнуть работника и исчезнуть на лестнице, ведущей на верхние палубы.

— Наоми!

Я бросился за ней, но она уже исчезла наверху лестницы. Этот тип схватил меня за рукав.

— Поднимайтесь наверх! — заорал он. — Сдурели совсем, что ли? Опасно, неужели не понимаете?

О да, это я прекрасно понимал.

Я взобрался по лестнице, перешагивая через ступеньку, бросил рассеянный взгляд на свисающую с потолка камеру, в обзоре которой находилось все это тесное пространство сверху донизу.

Я искал ее. Повсюду. На закрытых палубах, в толпе пассажиров, сидящих вокруг столов или в креслах, стоящих рядами; среди тех, кто зависал в баре, среди посетителей туалетов, среди остальных учеников школы, даже снаружи, на открытых палубах, — там, где в такую ночь не было ни единой живой души и где ветер завывал сильнее всего.

Никакой Наоми.

Нигде.

Я вернулся за наш стол; по моему лицу текла вода, волосы и одежда — хоть выжимай. Чарли заметил меня первым и удивленно вылупился:

— Черт, Генри! Ты мокрый насквозь! А где Наоми?

— Не могу найти, — ответил я.

Кайла и Джонни подняли глаза от своих смартфонов.

— Что? Но вы же были вместе, вас видели, когда вы спускались…

— Мы подумали, что вы хотите заняться «этим» в машине, — улыбаясь, добавил Джонни.

Я никак не отреагировал.

— Генри, что происходит? — спросил Чарли, заметив мое состояние.

— Не знаю, куда она пошла… Я повсюду ее искал… но так и не нашел…

— Но вы же были вместе.

— Я знаю… знаю.

— Так. — Чарли встал, бросил взгляд на двух остальных: — Вы остаетесь здесь. Если она появится, позвоните. А мы идем искать Наоми.

Мы возобновили поиски, прошли всюду, где прошел я.

Внезапная вспышка в памяти. Мысленно я снова пробегаю переходы и залы, рассматривая лица, вглядываясь в силуэты. И кое-что привлекло мое внимание. Например, присутствие на борту Джека Таггерта. Он сидел в глубине зала, перед дверью, ведущей в заднюю часть корабля, и, несмотря на час пик, за столом, кроме него, никого не было. Все присутствующие на борту — или почти все — знали Джека лично и не имели никакого желания с ним пересекаться. Таггерт жил один в чаще леса, на труднодоступной оконечности острова у подножия Маунт-Гарднер, самой высокой на Гласс-Айленд, достигающей двух тысяч четырехсот восьми футов, или семисот тридцати двух метров. У него была репутация грязного типа, и поверьте мне, иногда репутации бывают заслуженные. В тот вечер он складывал пазл. На паромах всегда есть пазлы.

— Должно быть, она заперлась в одном из женских туалетов, — заметил Чарли. — Ты их проверил?

— Нет, конечно.

— Значит, она точно там.

Его уверенность была заразительна. Чарли — из тех парней, которые редко в чем-либо сомневаются. Если только вопрос не касается девчонок. Такие идут по жизни, подняв все паруса. Он положил руку мне на плечо:

— Все прошло плохо, да?

На долю секунды я прочел в его взгляде кое-что еще, помимо сочувствия: интерес и любопытство.

Я кивнул.

Он взял меня за руку и повел к нашему столу.

— Вы ее нашли? — спросила Кайла.

Чарли сделал ей знак не касаться этой темы.

— Она решила доехать с кем-то еще, — пояснил устроившийся рядом со мной Чарли несколько минут спустя.

Лицо его было освещено задними фарами стоящего впереди нас автомобиля и огоньками приборной доски.

Я сидел за рулем машины на погруженной в сумерки внутренней палубе, сраженный чудовищной тоской. Я знал, что он прав. Паром «Эльва» — индейское название племени чинук, которое означает «прыжок» или «лось», — способен вместить больше тысячи человек и сто сорок четыре автомобиля. А это целая толпа. Наоми вполне могла спрятаться от нас или просто попроситься в машину к какому-нибудь другому ученику — парню или девушке.

В недрах корабля раздались звуки сирен. Завертелись мигалки, отбрасывая на лобовое стекло оранжевые отсветы. Я включил дворники, и мы медленно поползли в очереди по направлению к тусклым огням Ист-Харбор, в то время как работники в желтых жилетах размахивали своими светящимися палками.

2. Как молчаливый смычок

Меня зовут Генри Дин Уокер.

Я люблю книги.

Фильмы ужасов.

Косаток и «Нирвану».

И мне шестнадцать лет.

Я живу на Гласс-Айленд, на острове к северу от Сиэтла, в нескольких морских милях от Тихого океана, на западе от Беллингхэма и округа Уотком — последней остановки перед американо-канадской границей. Остров принадлежит к архипелагу Сан-Хуан, который насчитывает семьсот пятьдесят островов и островков во время отлива и больше сотни — во время прилива. Разбросанные в беспорядке, они покрыты лесом, маленькими живописными портами и дорогами. Дорог много. Они цепляются за карнизы в наших густых лесах, нависают над лиманами и заливами, извиваются, будто ручейки, — концепция Америки.

Здесь их удлиняют паромы. И вместо акул у нас косатки. Зимой, весной и осенью идет дождь. А не дождь — так туман, такой густой, что не видно ни побережья, ни даже верхушек елей, и уж совсем не видны снежные цепи