Тайная академия слуг - Ким Иын Страница 39

Как бы то ни было, его жизнь казалась пустой. Его самого не существовало – он являлся лишь тенью Чон Ихва, живя так, как ему было удобно, исчезая и появляясь, когда это было нужно. Он жил свободно, не будучи связан рамками мира, и оставался тенью.

Джинук знал все о каждом выпускнике и видел, как они поднимались до самых вершин с самого дна. А еще он знал, что их никогда не оставляют тревога и беспокойство. И почему люди так отчаянно борются за свои жизни? У него была сила, позволявшая ему крутить влиятельнейшими семьями по своему желанию, да только эта сила была бесполезна – у него не имелось никакой цели, чтобы ее использовать.

– «Пускай у птицы и есть крылья, без воздуха она не взлетит», – вот что сказала ректорша.

Это было предупреждением от Чон Ихва. Голос Ли Джинука был спокойным, уверенным, с легким оттенком презрения.

– Такую сумму мне будет сложно раздобыть лично, без одобрения совета. И ведь, наверное, не только ко мне такое требование?

Ли Джинук оторвал спину от спинки стула и вплотную приблизил лицо к Гымхи:

– Послушайте, вы являетесь притчей во языцех для ваших младших однокашниц. Прекрасная, опасная… Почему? Потому что сильнейшая. Во время учебы в Академии вы жестоко расправились со своими конкурентками, чтобы не выбыть самой.

Ли Джинук обвел взглядом пространство, иронически изображая, что кто-то их может услышать. Его тон был насмешливым.

– Так что вам, уважаемая наша выпускница, это, скорее всего, не светит, но… вы слышали, наверное, о том, что одна из ваших коллег, к сожалению, скончалась.

Конечно, она знала об этом. Это громко освещалось в прессе – жена владельца одной из крупнейших финансовых корпораций повесилась в своей комнате. Прожила жизнь как отброс, смогла выжить в Академии и выпуститься, наконец обрела лучшую жизнь – и вот так бесславно сама ее и прервала…

Ли Хещин. Она выпустилась на пять лет раньше, чем Гымхи. Ли Хещин не стремилась выходить на передний план, тихо проживая свою жизнь. Она управляла стипендиальным фондом, являясь примером благородного выполнения высшими слоями долга перед обществом.

День, когда ее прекрасной жизни пришел конец, был солнечным весенним днем; вишни были в полном цвету, и их сладкий, нежный запах расползался по всему миру. Жизнь вновь наполнялась силами в пору расцвета. Это был день праздника в честь того, что стипендиат ее фонда, окончив юридическую школу Гарварда и сделав карьеру в американской политике, был избран губернатором Калифорнии. Все шло по плану, и вот наконец на экране должен был быть показан ролик с благодарственной речью от нового губернатора, который не смог лично присутствовать на празднике. Но вместо ролика с губернатором оказалось совсем не то видео. На нем была домработница Ли Хещин, которая рассказывала на камеру всю правду о хозяйке. Что та никакая не выпускница Оксфорда, а сирота, выросшая в детском доме вместе с ней. И уж конечно она не работала днями в ресторане со знаменитым английским фиш-энд-чипс[24], а ночами училась. На самом деле она работала хостес в одном из клубов Каннама, находящемся в полуподвальном помещении.

Затем на видео один за одним появлялись мужчины, встречавшие ее в этом заведении, и рассказывали о ней. Как она громко и вульгарно смеялась, как вытягивала у мужчин деньги, как хихикала, когда они пытались дотронуться до ее глубокого декольте…

Все это было делом рук Академии. Иными словами, Академия довела ее до самоубийства. Специально наняли домработницу из того же детдома. Видеоролик с теми мужчинами тоже был подготовлен Академией – все для того, чтобы ее устранить.

Дело было в том, что Ли Хещин отказалась выполнять требования Академии. Вероятно, ей озвучили такую же сумму – 500 миллиардов. Это была сумма, неподъемная для руководителя стипендиального фонда.

– …Дела, происходящие на свету, всегда контролируются темной силой, – спокойно сказал Ли Джинук.

– Да на что вам вообще такие огромные суммы?

Бешеные деньги и ранее регулярно поступали в Академию, но Хещин привыкла думать о них как о взятках за молчание о ее прошлом и безопасность. Однако сумма такого масштаба была уже абсурдной.

– Ну, это мне неизвестно.

Бесполезно было обращать свой гнев на Джинука – все равно из него ничего не вытянешь. Надо в ближайшее время встретиться с Чон Ихва. Если Хещин и в этот раз покорно выполнит их приказ, они совсем уже обнаглеют и еще больше увеличат свои и так непомерные требования. Ну и что, что ректорша, – она явно выходит за рамки допустимого! Нельзя это постоянно спускать им с рук.

Чон Гымхи твердо решила для себя во что бы то ни стало найти способ избавиться от пут Академии. «Я не такая. Эта я из прошлого – ненастоящая, а вот именно сейчас я – это я, настоящая. Чтобы это ложное прошлое не разрушило настоящее, нужно завладеть силой и влиянием, и никто не посмеет меня тронуть».

…Думая об этом, она невольно испустила глубокий вздох. Приближалось утро, и именно в это время тьма сильнее всего сгущалась в воздухе. Пэк Сончхоль тихо похрапывал рядом. Дождь в какой-то момент прекратился. Нарушенный сон было уже не продолжить. И доселе подавляемые чувства нахлынули на нее с новой силой.

Каждую ночь тревога осторожно прокрадывалась к ней в грудь, и тогда стены комнаты будто сдвигались на нее со всех сторон. Страх, что эта комната высасывает из нее силы, нарастал с каждым мгновением. И тогда она в ужасе выбегала наружу – но нет, ее место было там, и она возвращалась, стиснув зубы.

– Я… не умру, как Ли Хещин.

Она ни за что не умрет. Обязательно выживет. Все ее существо было сосредоточено на одном – выживании. Жизнь – это не что иное, как бесконечное преодоление испытаний. Это поле жестокой конкуренции за выживание. Гымхи полностью осознала это и зарубила себе на носу в Академии.

Раньше она думала, что существуют пределы ее возможностей – что-то просто физически не под силу. Однако в Академии поняла, что существует нечто, превосходящее эти возможности. Высшая цель – выживание. Для того, чтобы выжить, человек может совершить невозможное. Только тот, кто использует все способы и средства, сможет в конце концов это сделать.

«Ничто меня не разрушит.