Кладбище чужих секретов - Дарья Донцова Страница 38

И тут зазвонил мой телефон. Я глянул на экран. На нем высветился номер нашего клиента. Понятно, что я сразу ответил.

– Слушаю вас.

– Иван Павлович! – закричал Руди. – Папа умер!

– Не может быть, – вырвалось у меня.

– Только что тело увезли! – кричал мужчина. – Невозможно поверить! Понять никак не могу! Сейчас один дома! Мои все улетели в Дубай! Пожалуйста, приезжайте! Один я тут! Один! И такое! Как жить теперь?

– Хорошо, уже отправляюсь к вам, – ответил я, немало ошарашенный известием.

– Сброшу вам адрес, только поторопитесь, мне очень страшно, плохо, жутко!

Я положил телефон на стол.

– Что случилось? – занервничала Лукерья.

– Владимир Федорович умер, – тихо сообщил я.

Женщина вскочила.

– Что? Нет! С кем вы разговаривали?

– С его сыном.

– Он перепутал! – закричала женщина. – Он не мог! Нет! Только не это!

Лукерья закрыла ладонями глаза и забормотала:

– Никогда, никогда, никогда Владимир Федорович не мог меня оставить! Нет! Невозможно!

На секунду мне показалось, что по моей спине шагают черепахи, обутые в удивительные сапоги. На левых лапах обувь из раскаленного металла, а на правых – из кусков льда. Я нажал на кнопку, живо расплатился и предложил Лукерье подвезти ее до дома.

– Нет, – отрезала врач, – отправлюсь с вами. Мы с Рудольфом Владимировичем хорошие знакомые. Да, он мне никогда особо не нравился и специалист плохой, своему отцу в подметки не годится. Но никому не следует оставаться одному в помещении, где только что умер твой родитель.

– Вас не приглашали, – не очень вежливо заметил я.

– Заявлюсь по своей инициативе, – фыркнула женщина. – Если не хотите подвезти, сама доберусь.

Я посмотрел на Лукерью и встревожился. Глаза женщины превратились в щели, кожа побледнела, губы сжались в нитку, нос заострился… Похоже, она сейчас упадет в обморок. И понятно почему – у нее сдали нервы. Сначала состоялся тяжелый разговор, а сейчас принеслось неожиданно страшное известие. Нельзя никого бросать в подобной ситуации. Неожиданно для себя я взял Лушу за руку.

– Пойдемте.

Любовница Владимира Федоровича вздрогнула, и мы направились к двери.

Глава тридцать четвертая

– Иван Павлович, – тихо произнес Рудольф, – очень не хочу шума, приезда полиции и всего такого. Помогите!.. А кто это с вами?

– Я думал, вы знакомы, – пробормотал я. – Это Лукерья Виллер. Мы… э… сидели вместе в ресторане, когда вы позвонили. Луша раньше работала в вашем центре медсестрой. А теперь она врач.

– Простите, вероятно, мы встречались, но я не помню вас, – пробубнил Руди.

– Я давно уволилась, похудела и сменила прическу, – объяснила моя спутница. – Успела после увольнения окончить медвуз и обзавестись своей клиникой.

Сын покойного провел по лицу ладонью.

– Отец покончил с собой, но велел сообщить, что у него аневризма головного мозга.

– Ох! – воскликнула Лукерья. – Примите мои соболезнования…

– Диагноз поставили только сегодня утром, – прошептал Рудольф. – У папы случались приступы мигрени, но сегодня была просто адская боль. Сделали МРТ… Тело увезли в наш медцентр – я вызвал свою скорую. Не смог, не захотел обращаться к посторонним… Господи! Нет слов! Слов нет! Нет слов! Как так?! Он оставил письмо! Господи! Оказывается, мой отец изображал из себя Великого Жреца! Брал с наивных людей деньги! Его начала мучить совесть, и, когда он узнал об аневризме, подумал, что это ему наказание за все, и не захотел больше жить!

Рудольф вскочил и убежал. Лукерья вынула из сумки носовой платок и тихо заплакала, произнеся:

– Земля из-под ног уходит… Что делать теперь?

– Вы же не хотите, чтобы люди узнали о близких отношениях, которые связывали вас с покойным? – осторожно осведомился я.

– Нет, нет, нет, – зашептала Лукерья, – никогда! Мы не один год хранили тайну. Владимир Федорович не желал бы огласки и сейчас.

– Тогда вытрите слезы, а когда вернется Рудольф, постарайтесь смотреть на него с сочувствием, но не демонстрируйте свое горе. И, если не трудно, поставьте чайник – вероятно, от травяного чая сыну покойного станет легче.

– Нет, ему следует принять успокоительное, – возразила женщина. – Можете съездить в аптеку?

– Да, пожалуй, прекрасная идея, – согласился я.

Лукерья вынула из сумки бланк рецепта и небольшой замшевый мешочек и пробормотала:

– Жизнь приучила всегда иметь это при себе… Пока ходите за лекарством, заварю травяной чай. Он здесь должен быть, Володя только его пил.

Я спустился во двор, сел в машину, поехал в сторону шоссе и приметил большой супермаркет. Вероятно, там есть и аптека. Покружив некоторое время по округе, я приобрел таблетки и поехал назад. Все заняло у меня чуть меньше часа.

Когда я позвонил в звонок особняка, дверь распахнулась мгновенно.

– Тсс, – прошептала Лукерья, – Рудольф заснул. Посоветовала ему выпить немного коньяка, он не отказался и почти сразу свалился в кровать. Тревожно оставлять его одного.

– Вы правы, – пробормотал я.

– Рудольф мне никогда не нравился, но сейчас жаль его до слез. И сама еле-еле сдерживаюсь, чтобы не завыть в голос. Останусь здесь на ночь. Семья в отъезде, а утром он проснется и, не дай бог, еще что плохое придумает. Лягу в гостевой комнате, она здесь есть. А вы езжайте домой. Что-то подсказывает, что для вас ночь не в своей постели – тяжелое испытание.

– Вы правы, – повторил я.

– Завтра вам позвоню, – пообещала Луша.

– Спасибо, – поблагодарил я женщину и направился домой.

– Господи! – ахнул Боря, когда я сообщил ему неприятную новость. – Аневризма! Неужели Владимир не проходил каждый год обследование? Он же врач!

Я развел руками.

– Сапожник без сапог. Помните Андрея Михайловича?

– Рамина? Конечно. Прекрасный был кардиолог! Многим людям жизнь спас или продлил. Доктор от бога!

– Он постоянно говорил пациентам: «Если хотите прожить до ста лет и более, занимайтесь не менее двух раз в неделю спортом, следите за весом, исключите из рациона копчености».

– Он проповедовал здоровый образ жизни, отговаривал от курения, а сам дымил как паровоз, обожал колбасу, вел сидячий образ жизни и скончался от инфаркта. М-да! Вра́чу исцелися сам… Что нам теперь делать?

Я пожал плечами.

– Рудольф захотел узнать, что произошло с его матерью. Мы выяснили, что Элли приняла смесь лекарств, которая и привела ее к смерти. А теперь вспомним, как Владимир Федорович отреагировал на кончину Елены Николаевны. Он перевез ее из дома в морг при своей клинике, запретил проводить вскрытие. Правда о том, что женщина скончалась не своей смертью, никогда бы не вылезла наружу. Но неаккуратная уборщица уронила табличку с именем покойной, которая висела на холодильнике. Правда открылась, однако дальше секционного зала она не ушла. Но Рудольф захотел выяснить, что к чему. Мы с вами взялись за дело и поняли, что Елена Николаевна, увы, была эгоистичной, капризной особой, не занималась ни детьми, ни внуками, зато требовала к себе чрезмерного внимания. Трудно винить Владимира Федоровича за связь с Лукерьей, а эти отношения длились не один год. Еще мы узнали, что старший Деревянкин не так финансово благополучен, как кажется. Медцентр не приносит прибыль, поэтому его владелец даже взял кредит.

Я посмотрел на Бориса.

– Вот и пришлось врачу изображать из себя Великого Жреца. Вроде полная глупость, но, по нашим подсчетам, заработок Владимира Федоровича составлял порядка семисот тысяч в месяц. Сомневаюсь, что доктор изначально хотел убить супругу, чтобы взять в жены Лукерью. Он предупредил