Опасные тени прошлого - Елена Владиславовна Асатурова Страница 37

Георгий, взяв свой стакан и кусок хлеба с домашним салом, устроился на углу чьего-то стола, заваленного бумагами. Сдержанно улыбаясь уголками губ на скабрезные шуточки быстро захмелевших сотрудников, он машинально скользил взглядом по лежавшим перед ним документам и думал о том, что завтра, на трезвую голову, надо провести планерку, посвященную сохранению «служебной тайны». Сколько раз им говорил: закончил работу – сложи бумаги в папку и убери в стол или сейф.

Глаза зацепились за смутно знакомое имя в каком-то протоколе. Игнатий Левандовский…Точно, был такой персонаж в Рыбнинском костеле, куда Доронина затащил корреспондент ведомственной многотиражки. Память услужливо подкинула картинку: мешки с церковным имуществом, высокий мрачный ксендз с холодными и умными глазами, слишком спокойно относившийся к происходящему. Георгий вчитался в протокол. Речь шла о неизъятых ценностях, якобы спрятанных польскими церковниками. Вычислив того, кто допрашивал ксендза, Доронин без труда узнал подробности этого дела. Оказывается, еще в восемнадцатом кто-то из чекистов пытался завербовать одного польского художника, и тот уверял, что в костеле спрятаны настоящие сокровища. И что у него якобы есть карта, указывающая на тайник. Но художник неожиданно погиб, став жертвой нападения бандитов, которых в те годы было немало. А зацепка осталась и всплыла при аресте этого ксендза. Однако тот все отрицал, и никаких карт или других следов драгоценностей ни в его квартирке, ни в костеле не нашли…

История запала Георгию в душу, он чувствовал, что слухи о тайнике не случайны, а интуиция его еще никогда не подводила. Разыскав в архивах дело об убийстве польского художника, он узнал, что тот перед смертью работал в костеле и в день гибели даже получил от ксендза приличную сумму денег. Из-за нее, наверное, и стал жертвой грабителей. Так появилась версия, что карта находится в самом костеле, где ее и видел художник.

Через пару дней на трезвую голову он подкинул коллеге идею вывезти Левандовского в костел и еще раз допросить на месте. А вдруг тот себя выдаст? Доронину удалось под благовидным предлогом составить товарищу компанию. Оставаясь в стороне, он внимательно следил за служителем церкви. Тот в сотый, наверное, раз повторял историю об описи и изъятии имущества, не отступая от прежних показаний, показывал, что где находилось.

Казалось, все прошло впустую и ксендз ничем себя не выдал. Так решили все, но не Доронин. Две вещи привлекли его внимание. На вопрос следователя, какие именно работы выполнял в костеле художник, Игнатий ответил, что тот освежил какие-то росписи и реставрировал иконы. Но перед этим взгляд его был как бы случайно брошен вверх, на витражи в стрельчатых окнах. Уходя, он быстро помолился, перекрестился и коснулся одной из статуй, украшавших проход к алтарю. Не по-осеннему яркое солнце, радовавшее горожан в тот день, преломлялось в цветных стеклах витража и золотистыми бликами рассыпалось по поверхности статуи.

Цепкий ум Георгия анализировал увиденное и искал связь между действиями ксендза, витражами и статуями.

Прошло несколько недель, он съездил в Москву, посидел в библиотеке, пообщался со специалистами и понял, что загадка практически решена. Оставалось проверить свою версию, не привлекая внимания. Для этого пришлось незаметно взять из сейфа ключи от костела и проникнуть туда темной дождливой ночью. Непогода стала его сообщником: город опустел, словно вымер.

Доронин, осторожно подсвечивая фонариком и сверяясь со схемой, нарисованной им на листочке, шаг за шагом приближался к разгадке. И удача ему улыбнулась! В основании той самой статуи был скрыт тайник. Боже, это было целое состояние, столько лет лежавшее практически на виду. Золотые и платиновые украшения, бриллианты, драгоценные камни – все это теперь принадлежало ему, Жорке, как любил называть его брат Лаврентий, по-домашнему Лаврик.

Под покровом темноты он перенес все в укромное и надежное место неподалеку, чтобы потом тщательно спрятать сокровища. Одна незадача: следы от пребывания в костеле слишком заметны и вызовут ненужные вопросы и расследования. Пришлось вернуться и замести их, в прямом смысле… Зато все спишут на вандалов, случайно пробравшихся в костел. Перед тем, как уйти, Доронин разбил одно из выходящих во двор окон, набросал на пол земли и, аккуратно заперев дверь, скрылся в ночи…

С фронтона костела вслед ему печально смотрела статуя Христа…

Доронин закашлялся, выхаркивая кровяные сгустки, которые, казалось, застывали в морозном воздухе, пронизывающем барак. Прикрыл воспаленные глаза и, уже впадая в спасительное забытье, представил картину далекого и беззаботного детства.

Жора и Лаврик очень любили играть вместе – в прятки, пиратов, искателей кладов. Купец и опытный торговец Попов, отец Лаврентия, при строительстве дома устроил под ним большой подвал, да не простой, а с хитринкой. Одна часть была доступна со двора – туда вели несколько ступенек, заканчивающихся крепкой дверью. О второй части не знал никто, кроме самого купца да нескольких рабочих, разъехавшихся после завершения стройки в разные стороны. Скорее всего, там хранились товары, полученные не совсем законным путем или припасенные для специальных клиентов. Фактически из дома доступа в эту часть подвала не было – попасть можно было только через тоннель, спуск в который находился в амбаре, сложенном из красного кирпича. Дом Поповых и несколько примыкавших к нему других строений образовывали двор-колодец, в глубине которого и стояло это сооружение, сейчас используемое под склад.

Любопытные мальчишки, нашедшие лазейку в него через плохо запирающееся приземное оконце, частенько играли в прохладе амбара, среди мешков, ящиков, больших просмоленных бочек. И однажды случайно обнаружили, что в дальнем углу под неплотно прилегающими досками находится спуск в темный тоннель. Братья никому не рассказывали о своем открытии, договорившись, что это будет их тайной, и назвали место «копями царя Соломона». Прямо как в недавно прочитанной книжке. И название это было не случайно…

Кира

1 июня 2017 года

Эту ночь я провела практически без сна. Казалось, голова была готова взорваться от обилия занимающих меня мыслей. Да и каждый звук, доносившийся с улицы или из подъезда, заставлял поеживаться. Поэтому, как только за окном забрезжил первый летний рассвет, я вскочила с кровати, сварила крепкий кофе и с нетерпением вернулась к бумагам, разложенным на столе.

Вчера, приехав из больницы, я сразу начала поиски писем моего прадеда. Следуя указаниям Серафимы, аккуратно освободила нижнюю полку в старом буфете от ее любимого