Забавы мертвых душ - Галина Владимировна Романова Страница 37

– Нечего полуфабрикаты кушать, Дмитрий Иванович, – галдели они наперебой. – Вы нам нужны здоровым, энергичным молодым руководителем…

Он почти все съедал дома, что странно. Мыл контейнеры, отвозил обратно. Обедал со всеми в общей столовой. Никакого отдельного кабинета или стола. Никакого особого меню.

Двери лифта поползли навстречу друг другу, но не успели закрыться. Помешала женская рука в бежевой кожаной перчатке.

Лиза!

– Привет поближе, – улыбнулась она, заходя в лифт. – Извини, не смогла приехать. Дела. Дочка.

Он кивнул, что понял. И смотрел, смотрел, смотрел на нее не моргая.

Господи, она все такая же – красивая, родная. Даже пахнет от нее теми же духами. Они их выбирали вместе десять лет назад. И она их при нем не поменяла ни разу, сочла, что это ее аромат. Волосы длинные, блестящие, почти слились по цвету с белоснежной шубкой, достающей ей до колен. Глаза, губы… Все такое его, все такое незабытое.

Сколько он упражнялся, пытаясь ее забыть, начать ее ненавидеть? Там выходило. Даже передергивало, помнится, от воспоминаний ее грехов. Сейчас, стоило ей оказаться рядом, вся его психологическая гимнастика летела ко всем чертям.

– Прекрасно выглядишь, – хрипло произнес он в ответ на ее пристальный взгляд.

– Ты тоже, – серьезно отреагировала она. – Думала, превратишься в…

– Зэка? С грязными ногтями и черными зубами? – Он широко улыбнулся. – Я не пил чифирь, занимался спортом, зубы сохранились.

– Одет ты только. – Она недовольно поморщилась. – Все старое на тебе. Я это покупала много лет назад.

С языка просилось: «Тебя теперь нет. Покупать некому». Сдержался. Промолчал.

– А так ты по-прежнему красавчик, Карелин. По-прежнему тревожишь женские сердца. Слышала, участковая по тебе сохнет. Ночей не спит, – произнесла Лиза с загадочной улыбкой и шагнула из остановившегося лифта. Бросила, не оборачиваясь: – Я открою. У меня ключи остались.

– Я поменял замки, – произнес Дима, наблюдая за ее походкой.

– Да? Почему? Не доверяешь нам с Окуневым? Зря. Мы не желали тебе зла, – равнодушной скороговоркой произнесла его бывшая жена, не оборачиваясь.

Он лишь вздохнул, отпирая дверь и впуская ее в квартиру.

Лиза быстро пробежалась по комнатам, без конца восклицая, что все осталось как прежде, ничего не поменялось. И он опять промолчал, не стал напоминать, что менять в его доме что-либо было просто некому. Окуневу – незачем. Потом она повесила шубку в прихожей, вошла в кухню, где он выкладывал содержимое контейнеров на тарелки.

– О, как вкусно пахнет, – потянула она носиком, шаркая по кухне в своих прежних тапочках.

Интересно, где она их откопала? Он же разбирал шкафы, их не видел.

– О, котлетки! – Лиза протянула руку и стащила с тарелки котлету, откусила. – Вкусно, блин, Карелин! Это в твоей богадельне так готовят? Можно ресторанчик семейный открыть.

– Придет время, открою.

Он поставил все тарелки с едой на стол, сел на стул. Хмуро глянул.

– Окунев знает, что ты здесь?

– Нет. – Она смотрела спокойно, тщательно пережевывая котлету. – А зачем ему знать?

– А зачем ты здесь, Лиза?

– Я?

Она вопросительно смотрела на него. Потом также посмотрела на половину котлеты в руке. Открыла шкаф под мойкой и швырнула остатки в мусорное ведро. Она же знала, что оно там. Он ничего не менял. Вымыла руки. Села напротив.

– Я здесь за тем, чтобы тебя предупредить, Карелин.

Лиза поддернула повыше рукава тонкого джемпера лавандового цвета, уложила локти на стол. Посмотрела на него, как никогда не смотрела прежде: строго, осуждающе. И по слогам произнесла:

– Тебе грозит опасность, Дима.

Видимо, она верила в то, о чем говорила. Ее руки, голые до локтей, покрылись мурашками. А он смотрел на ее запястья, на нежную кожу на груди в вырезе джемпера. И думал лишь о том, что опасность сейчас ему грозит только от нее. От ее близости.

– Обоснуй, – произнес он хрипло.

– Стоило тебе вернуться, как снова началась какая-то ерунда. Возня какая-то. И я одним местом чувствую, что все это направлено против тебя. Не хотела вмешиваться, когда убили твою соседку. Там, возможно, случайное отравление. Но этот дед… Он не сам повесился. Ему помогли, предполагает полиция. Ты знал?

– Нет.

– А еще в его доме нашли биту со следами твоей крови. Ты… Тебя ведь кто-то ударил по голове не так давно, да? – Ее черные глаза неожиданно увлажнились, как если бы она собралась заплакать. – А этой биты у него никто никогда не видел. Вывод? Ему ее подкинули! Зачем? Не понятно. Но ясно одно: дед не мог тебя с такой силой шарахнуть по голове, что ты очнулся на полу в подъезде.

Осипов! Снова и опять Осипов!

Дима схватил с тарелки жареную куриную ножку и, не замечая, как капает сок с мяса прямо на стол, принялся с остервенением ее грызть.

Все улетучилось мгновенно. Очарование от встречи после долгой разлуки было отравлено незримым присутствием соперника.

– Не бесись! – прикрикнула на него Лиза.

Встала, схватила прорезиненную салфетку и быстро вытерла капли со стола. Поставила перед ним чистую тарелку.

– Да, со мной поделился новостями Женька, – не стала она юлить, хотя он и не спрашивал. – Он пока еще не думает к тебе придраться, но мне кажется, что снова кто-то пытается все на тебе замкнуть.

– Кто? – поднял он на нее тяжелый взгляд.

– Тот, кто сделал это восемь лет назад, Дима.

Она нависла над ним, касаясь плечом его плеча, волосы упали ей и ему на лицо. Протяни руку, и обнимешь. Подними голову, и поцелуешь. Ну, разве можно соображать при таких обстоятельствах?

Кажется, она что-то такое поняла. Отошла к выходу из кухни. И со странной растерянностью поинтересовалась:

– Ты же не думал, что я поверила, будто ты смог до смерти забить человека? Женщину!..

Глава 22

Она не должна была приезжать к нему снова! Взрослая, серьезная, при должности, как осуждающе сказала бы мама, а ведет себя как девочка-подросток. Сидит в машине и караулит его, и волнуется, и слова всякие умные придумывает, чтобы не выглядеть нелепо, когда позвонит в его дверь.

Звонить не пришлось. Маша увидела Карелина с его бывшей женой. Они вместе вышли из подъезда. И он проводил ее до машины. Не было, конечно, ничего такого. Карелин не поцеловал свою бывшую на прощание. И даже руку не пожал. Помог сесть в машину и захлопнул водительскую дверь. И только. Но Маше сделалось так горько, так больно, что она едва не заплакала.

Как он может с ней вообще рядом находиться, после всего, что она натворила?! И она