Рокот - Анна Кондакова Страница 37

Марьяна повернулась к плите, голос девушки смягчился.

– С мамой жила, но она месяц назад вышла замуж и переехала к мужу. Так что да, сейчас я живу одна.

Стас нахмурился. Если Егор нацелен причинить Марьяне вред, то ее одиночество сыграет ему только на руку.

– А ты не хочешь пригласить подругу к себе пожить? Есть же у тебя лучшие подруги?

Девушка посмотрела на Стаса как на ненормального.

– Зачем мне звать подругу?

– Тебе же наверняка страшно одной.

Марьяна усмехнулась и занялась омлетом (распределяла его по тарелкам).

– Я как-нибудь без тебя разберусь. – Она не скрывала своего пренебрежения к его советам. Поставила перед Стасом тарелку, сама уселась напротив, вздохнула над своей порцией омлета. – Сегодня надо послушать ту кассету, и мне, признаться, страшновато.

В отличие от Марьяны, Стас над едой не медитировал, он просто ее ел.

– Я уже послушал сегодня ночью, – ответил он. – Вкратце могу рассказать, что там.

Марьяна вскинула брови, уже собралась что-то сказать, но в кармане Стаса зажужжал телефон, оповещая, что пришло сообщение. Он положил вилку и достал гаджет. В сообщении, отправленном с неизвестного номера, увидел не совсем четкий снимок, на котором они – Марьяна и Стас – сидят за столом. За тем же самым столом и на той же самой кухне, что сидели сейчас.

Под фотографией значилось: «Она мне нравится».

– Как-то слишком солнечно, не находишь? – Стас вскочил, физически ощущая, как внутри множится и крепнет злость, и задернул занавеску на окне.

Потом принялся звонить по номеру, с которого выслали фотографию. Мягкий женский голос оповестил, что «набранный вами номер не существует».

– В чем дело, Стас? – Марьяна перестала жевать огурец из салата.

– Да так… спам. – Он отключил телефон и сел обратно.

Есть уже не хотелось. Кусок в горло не лез.

Он отодвинул от себя тарелку с недоеденным омлетом. Марьяна собрала посуду со стола (к еде она почти не притронулась), поставила грязные тарелки в раковину.

Потом взяла телефон с подоконника и набрала чей-то номер.

– Привет, – поздоровалась она извиняющимся тоном. – Да, все в порядке. Помнишь, я вчера звонила насчет твоей сестры? Да, хорошо… Значит, ты подъедешь туда сам? Да… Спасибо, пап. И еще, я буду с молодым человеком, он мне помогает… мой знакомый…

В ответ ей громко возразили.

– Я знаю, знаю, но это ненадолго… – Марьяна ладонью прикрыла трубку у рта и понизила голос. – Потом… я потом все объясню. Ничего не случится, пап. Он, – девушка бросила на Стаса холодный взгляд, – нормальный.

Она сказала «нормальный» будто ставила на нем знак качества или печать со словом «годен». Этого определения ее собеседнику хватило, чтобы перестать орать в трубку.

– И? – Стас ждал от Марьяны вердикта.

– Знаешь, где гаражный кооператив «Светлогорский»?

– Гаражный кооператив? – Стас удивился. – Зачем?

– Там отец хранит всякий хлам. Сказал, что у него в гараже лежит целая коробка с вещами Полины и на них можно взглянуть. Он будет ждать нас через двадцать минут. – Девушка замялась. – И не удивляйся. Папа излишне печется обо мне, он недоверчивый и строгий, поэтому может устроить тебе допрос.

Глава 11

Ты не сказал

Когда вчера вечером дочь начала расспрашивать о Полине, а сегодня утром вновь вернулась к теме ее исчезновения, Игорь Михайлов испытал приступ настоящей паники. Такого он не мог припомнить со дня заключения своего первого десятимиллионного контракта на монтаж системы видеонаблюдения в торговом центре «Капитолий».

Вчера в девять вечера, когда Игорь подъезжал к дому после тяжелых переговоров и разноса отдела продаж, позвонила дочь:

– Пап, ты помнишь Полину, свою сестру?

Она спросила это, и у Игоря похолодели ладони, все внутри оцепенело. На миг он потерял управление и чуть не протаранил припаркованный у подъезда «Лексус» соседа.

Он ждал… ждал столько лет, чтобы кто-нибудь полюбопытствовал: «Игорь, а ты помнишь свою сестру?», но он даже подумать не мог, что исчезновение тети заинтересует его собственную дочь, его любимую и единственную дочь.

Никто не должен был знать, особенно Марьяна, что сделал десятилетний Игорь в тот день, когда пропала его старшая сестра. Никто, ни одна живая душа. Он уже и сам забыл об этом, затер в памяти. В какой-то момент он поверил, что ничего не было, и тот Игорь, маленький озлобленный мальчик, – всего лишь плод воображения, выдуманный дефект, оставшийся после пережитой трагедии. Но совесть, глупая неуместная совесть, вернула все, что, казалось, давно ушло: панику, ужас, стыд.

И страх.

Игорь боялся возмездия.

Однажды в детстве, лет в одиннадцать, ему померещилось, что Полина восстала из мертвых и пришла к нему в комнату, когда он был в школе. Посидела на его кровати, перебрала учебники, поиграла его моделями из коллекции «Автопарк мира»: миниатюрными «Фордами», «Мерседесами», «Жигулями», «Тойотами», «Нивами».

Придя с учебы, Игорь обнаружил, что покрывало на краю кровати примято, а машинки аккуратно расставлены по полкам книжного шкафа, ровно-ровно, будто по линейке (а ведь так складывала игрушки только Полина, когда раз в неделю разбирала бардак в комнате брата). Еще Игорь нашел на столе листок, выдернутый из его же тетради по математике и сложенный в кораблик (только Полина умела так складывать кораблик, заворачивая концы вовнутрь, чтобы получилась буква «Г»).

На боку кораблика зеленым фломастером было написано: «Ты не сказал». И это был ее почерк. Игорь со слезами разорвал листок на мелкие кусочки и бросил в унитаз.

Потом был еще один случай, уже в юности, когда Игорю исполнилось шестнадцать.

Его мать, старшая медсестра хирургического отделения Леногорской клинической больницы, после исчезновения Полины совсем забросила себя. Поначалу ей прощали прогулы и частые истерики на работе, но через два года, когда ситуация стала невыносимой, ее попросили уволиться по собственному желанию.

Оставшись без работы, мать понемногу сходила с ума.

Каждое двенадцатое марта, в день рождения Полины, она накрывала праздничный стол. Доставала из серванта три хрустальные тарелки, три стакана, три новых набора столовых приборов, наливала лимонад в графин и раскладывала ажурные накрахмаленные салфетки. На середину стола ставила синюю вазу из тонкого стекла с искусственными белыми пионами и зажигала три свечи в серебристом подсвечнике.

Игорь ненавидел двенадцатое марта. Он знал, что ровно в семь часов вечера мать войдет в его комнату и мягким голосом, с улыбкой позовет его ужинать. Они сядут вдвоем за красиво сервированный стол: мать во главе, а сбоку, слева от нее, – Игорь. Напротив него, по правую руку матери, будет стоять тарелка для Полины.

Потом мать спросит у Игоря:

– Какой салат ты хочешь, милый?