Сам себе приговор - Николай Иванович Леонов Страница 36

– Вернемся к конфликту между вами и Сашей, – попросил Гуров. – Что произошло накануне вашего расставания?

– Мы поехали в наш любимый ресторан. Саша сказал, что Соня с их общими друзьями уехала на неделю за город. Он тоже собирался, но передумал в последний момент. Хотелось ему остаться в Москве, одному. Без них. Конечно, я была против. Понимала, что ему снесет крышу от этого недолгого глотка свободы, что он не отлипнет от меня. И я уговорила его присоединиться к ним. Даже пообещала утром отвезти на вокзал и посадить на поезд. Ну а то, что было дальше, попало на видеокамеры.

– Разговор-то мы не услышали, – напомнил Гуров.

– А не было его. Я попросила Сашу оставить меня в покое. Он, конечно, чуть ли не в слезы. И вдруг… вдруг сказал, что ненавидит меня. Это были его последние слова.

– Вы знали, что он посещал психолога?

– Знала. Знала и то, что бросил принимать препараты и больше не возвращался к терапии. Упрямый мальчишка, который решил, что ему не нужна помощь.

– Он когда-нибудь угрожал самоубийством? Или просто были мысли об этом?

– Нет.

– Точно?

– Не только не угрожал, но и открыто говорил о том, что суицид не решает проблемы. Он не признавал такой способ борьбы с трудностями. И на вокзале, когда я его отпустила, он послал меня куда подальше, потому что я ему якобы надоела. Скорее всего, он выпалил это со злости, но вы не представляете, каким облегчением было такое услышать. А потом я узнала о его смерти. Алла Тимофеевна перестала выходить на связь, ей срочно пришлось искать замену. Я позвонила ей, конечно. Узнала все подробности и подумала, что здесь что-то не так. Но меня там не было, а следствие установило фактом – самоубийство. Кто знает, что могло быть в его голове в тот момент? Может, он и сделал это.

– То есть вы не стали бы исключать суицид?

– Наверное, да. Сначала я связала его самоубийство с нашим расставанием. Но потом успокоилась и все еще раз тщательно обдумала. Почему он выбрал для самоубийства последний день отдыха? Почему не ушел из жизни сразу, как приехал, пока болела душа? Нет, дело совсем не во мне. С ним случилось что-то еще.

Чайник шумел все громче и громче, но вода в нем так и не закипала.

– Сломался наш «старичок», – вздохнул Крячко. – Давно с нами, пора и на покой.

– А хотите, я вам подарю крутой чайник? – слабо улыбнулась Елена. – Мне презентовали коллеги, а я не могу им пользоваться. Беру тот, который остался от Кости. А? Заберите, а? Он мне не нужен, правда!

Это уже была истерика. Не та, от которой трясутся стены и лопаются барабанные перепонки, а другая – тихая, но очень мощная, лишающая сил и разрывающая человека на части.

* * *

– Мы будто ходим по кругу, Петр Николаевич, – сказал Гуров. – Никогда такого не было.

– Вижу, – мрачно заметил Орлов. – Все грязное белье перетряхнули, а иголку так и не нашли.

– Ее в стогу с сеном ищут, – поправил Гуров. – Но, в принципе, ты прав. Ощущение, что я провел целую неделю на лавке около подъезда. Ну, знаешь, излюбленное место сплетниц. Не могу отделаться от чувства гадливости.

– Ну хватит уже, – остановил его Орлов. – Давайте к делу.

– Такое ощущение, что только Елена Бронник была готова взять на себя вину в смерти Мальцева. Очень странно, – сказал Крячко. – А между тем многие, сами того не желая, конкретно подпортили ему жизнь. Мать практически предала, друзья вообще наплевали на его проблемы, а девушка, вместо того чтобы поговорить с ним, упивалась своей любовью. Мол, не буду лезть в душу, лучше подержу за руку. Ну, я не судья, конечно.

– И не психотерапевт, – бросил ему Орлов. – Скажи лучше, удалось опросить всех, кто был на базе отдыха?

Сыщики разложили перед собой заметки: Гуров, как всегда, пришел с блокнотом, а Крячко с пасьянсом из разномастных клочков бумаги. Справедливости ради надо отметить, что Стасу, в отличие от Льва Ивановича, было легче держать информацию в голове, поэтому его бумажки были испещрены деталями: фамилиями, адресами, какими-то цифрами и непонятными символами, в которых мог разобраться только один Крячко. Все эти шифры Стас потом непременно переводил в божеский вид, оформляя их по последним нормативным актам, после чего документы не стыдно было вложить в уголовное дело.

– Обошел, значит, я почти всех, кто пребывал на базе отдыха в последнюю неделю ее существования, – торжественно начал Крячко. – Не получилось выйти на трех человек, просто не берут трубку. Работаю над этим. В отношении остальных могу сказать следующее. Практически все, включая нас, в последний день на базе, а точнее, в момент смерти Мальцева преспокойно отдыхали. Накануне, напомню, все дружно напились, как черти, и рано утром многие дрыхли без зазрения совести. Кроме девушки Мальцева и обслуживающего персонала. Соня последней видела погибшего, причем одного, но утверждает, что рядом с ним был кто-то еще. И вот этого «кого-то» мы так и не нашли.

Я прикинул, что, если бы мы искали убийцу Мальцева, то необходимо было подтвердить алиби каждого, кто в тот день был на базе. Это оказалось делом непростым: много времени прошло. Люди уже подзабыли, что именно и во сколько делали в то утро. Но события того дня я частично восстановил. Онегины и горничные проснулись раньше всех, примерно в шесть. Трое работников отбыли в 7 часов утра. На базе остались Онегины, официант, бармен и повар. Кроме кухонной гвардии и владельцев базы, а также опрошенных отдыхающих, остаемся только мы с Левой и наши благоверные. Свою Наталью этим утром я тоже допросил…

Гуров не выдержал и хмыкнул в кулак. Брови генерал-майора исполнили замысловатый танец: веселиться нужно было сдержанно, с учетом своего служебного положения. Крячко не сразу понял, что так насмешило Гурова и Орлова, а когда осознал, было уже поздно.

– Смешно им, прям под стол укатились, – закатил он глаза. – Ну а как еще выразиться?

– Продолжай, прошу тебя. – Орлов взял себя в руки и старался не встречаться взглядом с Гуровым. – Что там Наталья? Кого-то видела?

– Никого она не видела, – закончил Стас. – Твоя очередь, Гуров.

Гуров только покачал головой. Он так упорно тратил энергию на поиск причин, подтолкнувших Мальцева к трагическому решению, что необходимость допросить жену просто вылетела из головы.

– Маша знает, что там произошло, – ответил он. – Сказала бы, если