Исправительный дом - Никки Френч Страница 34

выше – было слышно, как она дышит и ворочается. Табита представила себе других заключенных, как они лежат на койках справа и слева от ее камеры, ниже и выше этажами. Словно товар на складе. Если приглядеться, то можно различить в квадрате окна несколько слабеньких звездочек. А еще светит луна, заливая своим светом поля, леса, реки, море… Табита представила себе, как падает на воду снег и как блестит на ветвях иней. Вот люди задергивают шторы на окнах, готовят себе ужин или смотрят телевизор, пьют чай и обсуждают минувший день.

Табита чувствовала себя беспомощной, и тут у нее появилась одна мысль.

Глава 31

Сидя в своей промерзшей конуре, Табита могла слышать стук швейных машинок и болтовню работниц. Чтобы сосредоточиться, она закрыла уши ладонями и стала перечитывать список людей, которые были в деревне двадцать первого декабря:

– Я;

– Мэл;

– Шона;

– Роб Кумбе;

– Энди;

– Терри;

– Доктор Мэллон;

– Люк;

– Полин Левитт;

– Курьер.

Если Стюарта убила не она, то явно кто-то из этих людей. Но зачем? Она стала перебирать каждое имя, ставя напротив комментарии.

– Я: подверглась насилию в 15 лет;

– Мэл: разногласия со Стюартом по религиозным вопросам. Стюарт написал на викария жалобу епископу;

– Шона:???

– Роб Кумбе:??? (Зачем он оболгал меня перед полицией?);

– Энди: не любит Стюарта;

– Терри: вероятно, была целый день в своем магазине;

– Доктор Мэллон: …

– Люк: постоянно подвергался издевательствам со стороны отца;

– Полин Левитт: …

– Курьер: кто это такой?

Табита перечитала свои заметки. Выходило, что она была единственной, у кого был мотив для убийства. У нее слезились глаза и першило в горле – первые признаки простуды. Табита положила голову на руки и уснула.

– Ты неважно выглядишь, – сказала ей Ингрид.

– Да уж…

– Зимой тут не курорт. Но день стал прибавляться.

– Да, заметила.

Было двадцать седьмое марта. Табита находилась в заключении уже более двух с половиной месяцев. Восемьдесят дней, если точнее.

Наступала весна. Уже отошли подснежники и акониты, отцвела ржаво-золотистая лещина, зато подоспели первоцветы, крокусы и нарциссы, а на деревьях распустились почки. Пришло время для супа из молодой крапивы. И можно было приступать к починке крыльца и окраске окон…

Нет, нельзя думать о таких вещах. Табита повернулась к Ингрид:

– А ты-то как сама?

– Скоро будет слушание по условно-досрочному.

– Это хорошо.

– Ну! – улыбнулась Ингрид. – Есть надежда!

– Как приятно, что ты пришла!

Напротив Табиты сидела Микаэла – высокая, сильная, в черных джинсах и блузке солнечного цвета. Волосы она заплела в причудливую косу. Табита подумала, что в облике подруги появилось что-то необычное. Потом поняла – та выглядела чистой. Одежда, волосы, кожа – все дышало свежестью. И от нее приятно пахло.

– Я же сказала, что приду, – отозвалась Микаэла.

– Как твои дела?

– Хорошо бы зима поскорей закончилась. А ты как? Что новая сокамерница?

– Звать Даной. Молоденькая. Ей-богу, совсем ребенок. И все время плачет.

– Первые дни, – со знанием дела кивнула Микаэла.

– Мне нужна будет твоя помощь.

– Слушаю тебя.

– Ты знаешь, что на суде я буду защищаться сама. И поэтому мне нужно выяснить, что именно произошло в тот день, когда убили Стюарта.

– Зачем?

– Чтобы понять, кто убил его.

– Достаточно будет заявить на суде, что это сделала не ты.

– Но все улики указывают на меня. И если я не найду убийцу, то буду признана виновной.

Табита как можно подробнее изложила Микаэле то, что ей было известно. Она рассказала про упавшее дерево, которое перегородило дорогу и заперло в ловушке нескольких человек. Про то, как камера видеонаблюдения зафиксировала Стюарта в половину одиннадцатого утра – и, значит, важен период с этого часа до половины четвертого. Рассказала и про то, как был найден в ее сарае труп, что машина Стюарта оказалась припаркованной у ее дома, а сама Табита была вымазана в крови покойника. Про то, как несколько местных жителей заявили на допросе, что она угрожала Стюарту. Поведала о своей депрессии, факт наличия которой сыграл против нее. Рассказала (правда, после некоторой заминки) о том, как занималась сексом со Стюартом, который был ее учителем математики.

Табита взглянула на лицо подруги, но то, против всех ожиданий, хранило непроницаемое выражение. Тогда Табита продолжила, упомянув об анонимном письме, отправленном в полицию, и о своих разговорах с Шоной, Энди, викарием, Лорой и Люком.

– Ты теперь понимаешь, что у некоторых, кто в тот день был в деревне, имелись причины недолюбливать Стюарта или даже ненавидеть его. А не только у меня.

– Возможно, – с сомнением произнесла Микаэла.

– Нет, точно.

– Ты, я смотрю, без дела тут не сидела!

– Да, но есть некоторые вещи, которые я не смогу сделать, сидя в тюрьме. И вот здесь-то ты сможешь мне помочь.

– Так-так.

– Во-первых, есть такой фермер – Роб Кумбе. Он утверждает, что в тот день видел меня в магазине и я якобы угрожала Стюарту. Типа, назвала его ублюдком.

– И ты действительно назвала?

– Не помню. Но мне это не нравится. Роб, конечно, не придет сюда, поэтому я думаю, что ты могла бы переговорить с ним.

– И о чем?

– Не знаю. Попытайся прощупать его, может, он расскажет тебе что-нибудь. Постарайся понять лжет он или нет.

Слова Табиты прозвучали как-то безысходно, но она и в самом деле чувствовала отчаянье.

– Ты можешь представиться репортером. Иногда люди любят общаться с прессой.

– Я не уверена, что похожа на репортера.

– Ну тогда…

Табита замолчала. Ничего другого в голову ей не приходило.

– Ладно, ничего страшного. Я съезжу к нему.

– Правда?

– Возьму машину у моей тетки и съезжу. Только дай адрес.

– Не знаю, как тебя отблагодарить!

– Вот и не надо.

Глава 32

Сторона обвинения представила Табите свои доводы первого апреля, в День дурака, что казалось символичным.

Бумаги ей принес огромного роста надзиратель, которого, как она позже узнала, звали Барри. Барри был тем самым надсмотрщиком, что в первый раз показывал ей «шкаф» с манекенами.

Розетка в комнате перегорела, и теперь лампочка лишь тускло поблескивала в темноте. Табита думала, что ей принесут картонную папку или что-то в этом роде. Но вместо этого Барри притащил две коробки с документами, фотографиями и прочими бумагами – отчетами о состоянии дороги в деревню, об упавшем дереве, о том, в какой именно полиэтилен был завернут труп Стюарта. Там много было написано о каких-то волокнах, кровавых отпечатках, о температуре воздуха в тот день, были фотографии отпечатков шин автомобиля Стюарта, копии каких-то накладных, квитанций, расшифровки телефонных переговоров. Попадались там и протоколы допросов