Кисть ее руки. Книга 1 - Содзи Симада Страница 32

Мы вышли на берег реки. Вода в ней оказалась намного чище, чем я предполагал. А может, я просто уже не мог представить себе реку с чистой водой. Среди торчащих там и сям из воды крупных камней колышутся полупрозрачные водоросли. Дождь настолько мелкий, что не оставляет кругов на поверхности воды. Давно забытый вид.

Мы пересекли земляной мост и медленно направились вверх по течению. Там росли ряды цветущих сакур, и среди них были и очень большие. Мы шли рядом с зонтиками в руках, не говоря ни слова, словно дали обет молчания, направляясь к гигантскому дереву, стоявшему поодаль.

Мы оказались под кроной сакуры, к которой стремились. Я нечувствителен к таким вещам, но, стоя под этим большим деревом, тоже начал ощущать некую загадочность окружавшей нас обстановки. Вокруг внезапно потемнело. Со стороны горы стал приближаться шелестящий звук, и вскоре вокруг нас начала плескаться вода. По поверхности разбегались, сталкиваясь друг с другом, круги от крупных капель, и она мгновенно стала белой.

На участке берега реки прямо перед нами, похоже, обычно стирали белье. Там и сейчас лежали старые стиральные доски, по которым стучали капли дождя. Широкая скалистая площадка лежала почти на уровне поверхности воды, а вокруг нее виднелось несколько больших камней, на которых удобно было сидеть. Крупные валуны тут и там выглядывали из реки, и, прыгая по ним, можно было, хоть и с некоторым риском, перебраться на другую сторону.

Оглянувшись, я увидел, что Кайо опять плачет. Ее тело дрожало не только от холода. Некоторое время она стояла под огромной сакурой, а потом, наклонившись, достала из матерчатого мешка небольшую лопатку и, не говоря ни слова, воткнула ее в землю между корнями.

На цветущих деревьях листьев было еще мало, и они не могли задержать дождевые капли. Дождь внезапно усилился и стучал и по дороге, и по зонтикам над нашими головами, а иногда собравшиеся на ветках крупные капли с такой силой ударяли по зонтикам, что они дрожали в наших руках. Струйки воды стекали и по стволу дерева рядом с ней, и по земле, где Кайо орудовала своей лопаткой.

Окружавший нас пейзаж навевал какое-то необычное настроение. Хотя было еще едва за полдень, вокруг стоял сумрак и окрестности быстро скрывались в белой дымке, то ли от дождя, то ли из-за тумана. Казалось, невидимые глазу непреодолимые силы пытались помешать нашей работе. Дождь становился все сильнее и сильнее, его шум был настолько громким, что я засомневался, услышит ли меня Кайо, если я ее позову. Вокруг никого не было, только влажность и запах дождя, как будто нечто неизвестное пыталось заставить меня остановить Кайо.

Я думал про себя: «Я должен прекратить это сейчас же, я должен ей сказать…», но продолжал стоять в оцепенении, как будто в полусне. Меня не покидало дурное предчувствие, но, видя упорную решимость Кайо, я понимал, что сейчас не время вмешиваться.

Я почувствовал звон в ушах. Но вместе с этим стих шум дождя, наполнявший окрестности. Что-то случилось с моим слухом. В безмолвном мире Кайо, присев, молча орудовала лопаткой. Вырытые ею комья черной земли с брызгами падали в текущую воду.

Начиналось что-то новое, а что-то подходило к концу. Горящие обрывки бумаги, слова, не имеющие смысла, вертелись в моей голове. В ней эхом звучала какая-то детская песенка. Слушая ее, я смотрел на струйки дождя, стекавшие по стволу старого дерева, напоминавшего складками своей коры старческие морщины. Я чувствовал, что мое настроение падает, но продолжал смотреть и слушать, испытывая от этого непонятное удовлетворение.

Довольно долго пробыв в этом состоянии, я наконец снова перевел взгляд на Кайо. Она как раз собиралась встать. Двигалась она очень неспешно, будто в замедленной киносъемке. Когда она до конца распрямилась, я увидел в ее руке какой-то предмет, весь в черной грязи. Из-за этого он сначала показался мне похожим на старую тряпку, но потом я заметил, что из грязи проглядывает что-то белое. Кость.

Это была человеческая рука. То, что выглядело измазанной в грязи тряпкой, на самом деле оказалось человеческой кистью.

Я хорошо помню, что Кайо очень долго стояла, держа кисть, но на самом деле это длилось, вероятно, всего несколько секунд. Раздался громкий плеск, и многозвучие окружающего мира вернулось ко мне. Прежде чем мы успели это осознать, нас окружил шум дождя, настолько сильный, что в нем ничего больше не было слышно.

Кайо пристально смотрела мне в лицо, словно размышляя, что делать дальше. Ее глаза были широко открыты и терпеливо ждали, пока я что-нибудь предприму. В ее правой руке сейчас ничего не было. А в мутной воде у ее ног лежала грязная, жуткая пятерня. Только что выкопанная ей в процессе поисков яма уже наполнилась землистого цвета водой.

Я не знал, что сказать.

– В любом случае… – это все, что я произнес, пытаясь найти подходящие слова, – надо кому-нибудь сообщить; но кому?

Полиции? Но как-то к этому душа не лежит. У меня здесь нет никого, кто знаком с этими местами, ни одного известного мне человека. Невозможно даже представить, чтобы сообщить об этом владельцу «Рюгатэя». С ним вон что стало, когда ему сказали про пулю, а от этого известия он может просто умереть.

– Верно… Давай отнесем это в храм и закажем панихиду, – сказал я.

За «Рюгатэем» был храм. Это единственное, что мне наконец пришло на ум. В голове у меня была такая путаница, что я не очень отдавал себе отчет в том, что происходит. Я не ожидал такого результата. Все смешалось. Невозможно было понять, реальность это или фантазия. Я думал об этом снова и снова.

4

В правой руке Кайо несла маленькое пластиковое ведро. Там лежала кисть, черная от мокрой грязи, накрытая ее носовым платком. Зонтик у нее был в левой.

Мы снова поднялись по склону к «Рюгатэю». Другого пути на гору не было. Я решил, что так мы доберемся до горного храма, который виднелся выше гостиницы.

Миновав ворота «Рюгатэя», мы продолжили подниматься по гравийной дороге, которая постепенно сужалась и, как я и предполагал, привела нас к небольшим воротам. Они были похожи на ворота «Рюгатэя», только намного старее и существенно меньше. Ворота намокли и почернели от непрекращающегося дождя. Потемневшие, покрытые грязью и пылью, они настолько срослись с окружающей природой, что можно было усомниться в их рукотворном