Тьма после рассвета - Александра Маринина Страница 32

На душе было легко и спокойно. Может, конечно, Леонид Петрович прав, ее не приучили думать, кому и о чем можно говорить, но зато научили не скрывать промахи и сразу признавать свои ошибки. Очень полезный навык, помогает сберегать огромное количество нервных клеток. Наверное, нужно прислушаться к папиным словам и понять, что служба — это не университет. Настя хорошо помнила комсомольские собрания курса: никто не слушал, все занимались своими делами, кто-то читал, кто-то играл в морской бой, разгадывал кроссворды, переписывал конспекты. В общем, развлекали себя кто во что горазд. Никому даже в голову не приходило слушать «доклад и прения». Зачем? Что интересного им могут сказать? Главное, вовремя поднять руку, если вдруг какой-то вопрос вынесут на голосование. Какой смысл вникать, если все равно будет сделано так, как «правильно»? Все заранее решено, согласовано и утверждено. И от твоего личного мнения вообще ничего не зависит. Вот написал генсек, ныне покойный, очередную книжку про свои подвиги — комсомол обязательно должен ее прочитать и публично обсудить на собрании, сделать доклад о том, какая книга замечательная и полезная. Ну и кому надо это слушать? Никому. Но в конце нужно обязательно похлопать и выразить полное согласие. Все профанация, притворство, игра по правилам, как называет это папа Леня. И всех всё устраивает. Так всегда было и всегда будет. Поэтому нет ни малейшего смысла волноваться и шептаться по углам: что же теперь будет, когда в стране новый руководитель? Да ничего не будет! К власти пришел еще один старик, вот и все. А за ним придет другой, за ним — следующий. Ничего не изменится. Никогда. Все давно приспособились и привыкли, даже в Верховный и местные советы депутатов не выбирают, а просто голосуют за предложенные кандидатуры, потому что реально выбирать-то не из кого: в бюллетенях на каждую позицию по одному-единственному кандидату. А сколько красивых слов написано в учебниках по государственному праву! И про демократию, и про власть народа, и про выборы… Кругом одно вранье и притворство. Но на службе нужно исправно делать вид, что тебе все нравится и ты свято веришь в правильность и справедливость того, как все устроено.

Но все равно как-то противно, что нужно все время врать. Коррупции нет. Проституции нет. Организованной преступности тоже нет, есть только групповая. Среди работников милиции преступников нет. Как там у Булгакова? «Ну что за страна! Чего ни хватишься — ничего нет», или что-то в этом роде.

***

Татьяне Муляр потребовался не один час, чтобы решиться на разговор с мужем. Оказалось, не так-то легко задать вопрос, ответ на который может перевернуть всю твою жизнь. А вдруг Олег не станет отпираться и признается, что у него другая женщина? И что с этим делать? Как реагировать? Хотя какое это имеет значение… Важно одно: найти Аленку, вернуть ее домой, а там пусть хоть развод, хоть измена, хоть черт в ступе.

Татьяна пыталась отвлечься, делать что-то по дому, но все валилось из рук. Центром ее внимания постоянно был телефонный аппарат. Вот сейчас он зазвонит, и из трубки донесется Аленкин голосок. Или нет, голос будет мужской, деловитый, он сообщит, что девочка нашлась и ее уже везут домой. А еще лучше было бы услышать, как лязгает в дверном замке ключ, и через секунду увидеть дочку на пороге, живую и здоровую. Но как это может быть? Нет, так не выйдет, не может девочка двенадцати лет где-то пропадать четверо суток так, чтобы этому нашлось здравое и убедительное объяснение. Ладно, на пороге она не появится, не будем мечтать о несбыточном, но хотя бы звонок, простой телефонный звонок с утешительными и обнадеживающими словами…

А телефон звонил с завидной регулярностью: коллеги мужа уточняли что-то по исследованиям, подруги и сотрудницы Татьяны спрашивали, как дела, не нашлась ли Алена и не нужна ли помощь. Каждый раз сердце матери подпрыгивало и обрывалось, и каждый раз потом на глаза наворачивались слезы разочарования и рухнувшей надежды: опять не то, не то.

Наконец она набралась мужества и спросила:

— Олег, почему ты не сказал милиционерам, что встречался с Валей?

Тот рассеянно отложил отвертку, которой пытался прикрутить какой-то винтик в настенном бра. Татьяна видела, как у него дрожат руки. «Ему тоже очень тяжело, — подумала она. — А я лезу с вопросами. Наверное, не надо было? Но ведь это может оказаться важным!»

— Что? — спросил Олег каким-то чужим голосом.

— Я спрашиваю, почему ты не сказал им, что за эти десять дней два раза ездил к Валентину. Ты ­забыл?

— А… Нет, я не забыл.

— Значит, ты сознательно соврал?

— Таня, я не понимаю, какое отношение Валька имеет к исчезновению Алены. Я не понимаю смысла твоего вопроса.

Татьяна с трудом перевела дыхание. Скрывает. Значит, все-таки женщина.

— Смысл моего вопроса в том, что если за тобой действительно кто-то следил, то Валя мог его видеть. Ты не видел. А он мог заметить. И милиционеры должны его об этом спросить. А ты не дал им такой возможности.

— А-а, вот ты о чем, — протянул Олег. — Там никого подозрительного не было, можешь мне поверить. А раз никого не было, то и незачем втягивать Вальку в эту историю. Танюша, ты же знаешь, что лишнее внимание милиции ему совсем ни к чему. Ну сама подумай: где Валя — и где Алена? Разные планеты.

— Ты, — твердо сказала Татьяна. — Ты там, где Валентин, и ты там, где Алена. И это не разные планеты. Почему ты солгал? Почему не сказал, что встречался с ним? Кстати, где именно ты с ним встречался? На Проспекте Мира? Ты всегда говорил, что вы ходите пить пиво куда-то в район «Полежаевской». Позвони этим оперативникам, они же оставили свои телефоны, позвони и скажи, что ты вспомнил, что напутал, да что угодно скажи, только пусть они поговорят с Валей и зададут ему свои вопросы. Я знаю, что ты не очень внимательный, не смотришь по сторонам, ни на что не обращаешь внимания, но Валя-то совсем другой. Вдруг он что-то заметил? Вдруг это поможет найти детей?

— Таня, не говори глупости, — устало отмахнулся муж. — У Вальки судимость, я не хочу и не буду лишний раз его подставлять.

— Господи, подумаешь, большое дело — судимость за тунеядство! Тем более срок условный, его даже не посадили. Олег, опомнись! Речь идет о нашей девочке! Хорошо, позвони ему сам и спроси, не видел ли он кого-то подозрительного, пока вы были вместе. Только позвони прямо сейчас, при мне.

Олег молча смотрел на нее без всякого выражения. Татьяне стало страшно. Вот сейчас он скажет, что никаких встреч с Валентином не было, а были свидания с любовницей.

— Хорошо, я позвоню. Если ты настаиваешь — я позвоню и спрошу.

Он вышел в прихожую и взялся за телефон. Разговор получился коротким, Валентин уверял, что никого не видел. Татьяна напряженно вслушивалась в каждое сказанное мужем слово. Не похоже было, что он пытается о чем-то предупредить своего друга, но что-то все равно было не так. Что-то царапало слух. Пивная! Или как там еще называется заведение, где Олег и Валя пьют пиво. Рюмочная? Кафе? Пивной бар?