Ласточкин крик - Ахмет Умит Страница 3

– Все равно следует поискать, Али. Возможно, какие-нибудь полуночники распивали вино в кустах. Пройдись-ка по кварталу, поспрашивай в кофейнях, в лавках, не видел ли кто ничего странного вчера? Как знать, вдруг заметили что-то подозрительное. Не было ли каких-то непонятных шумов, криков, звуков драки…

– Так точно, господин комиссар! – Мой помощник направился к калитке, через которую я недавно вошел.

– Как закончишь, возвращайся сюда!

Я вышел из тени и направился вглубь сквера к детской площадке, на краю которой рос гигантский каштан. Площадка как площадка. Качели-карусели, раскаленные солнцем, веревочный мост, детская горка цвета барбариса… И как раз под языком горки находилось тело. Убитый мужчина сидел на земле, как расстроенный маленький ребенок. Как будто он неудачно скатился с горки и теперь не мог подняться без посторонней помощи. Черные, цвета воронова крыла, волосы падали ему на лоб. Глаза закрывала красная шелковая тряпица, завязанная узлом на затылке. Из-за того, что голова слегка упала вперед, лица было не разобрать. Выстрел был произведен со спины, и пуля вышла через рот. Кровь, стекая по груди, окрасила белую рубашку, но она давно уже свернулась, а на желтом песке остались коричневые пятна. В поисках улик в песке копались криминалисты; на них были белые защитные костюмы и медицинские шапочки.

– Судя по всему, здесь его убили.

Я сразу узнал голос Зейнеп. Рядом с ней высилась фигура комиссара Шефика, руководителя криминального отдела, человека крайне щепетильного. Они с Зейнеп с трудом терпели друг друга. А все из-за того, что оба были успешны в своем деле – успешны до такой степени, что вызывали зависть у многих коллег. Шефик не упускал ни одной детали на месте преступления. А Зейнеп объединяла все собранные им детали в единую картину, анализировала, как именно произошло преступление, рисовала психологический портрет убийцы. Ей постоянно нужна была новая информация, и она непрерывно запрашивала ее у главы отдела. Шефик всегда был жутко занят – в Стамбуле каждый день происходит несколько убийств, и Зейнеп действовала ему на нервы; он тихо злился: «Господин главный комиссар, утихомирьте уже вашу девушку. У меня и без нее много работы. Разве можно человеку по пять раз в день названивать?» Оба были ценны, и оба были нужны мне, поэтому я старался сделать все возможное, чтобы не рассорить их друг с другом: «Хорошо, Шефик, занимайся своей работой, я обязательно поговорю с Зейнеп».

Теперь, насколько я понял, они опять сцепились друг с другом.

– Видимо, его убили здесь, – повторила Зейнеп, – иначе бы не натекло столько крови.

Но Шефик явно был не согласен – он показал на две линии, тянувшиеся на песке параллельно горке:

– Не похоже! Смотри, жертву волоком дотащили сюда. Ты что, не видишь следы?

Но Зейнеп стояла на своем:

– Ты прав, его сюда волоком дотащили. Но пока тащили, он был еще жив. А убили уже здесь. Сейчас твои ребята еще немного покопаются и найдут в песке и пулю, и гильзу.

– Хорошо, а следы убийцы? – включился я в обсуждение. – Где они? Их что, нет?

Заметив наконец меня, оба подобрались.

– Он их стер, господин комиссар, – ответила Зейнеп. – Вероятно, действовал профессионал. – Она показала на затылок трупа. – Убил одним выстрелом. Думаю, использовал глушитель. – Ее взгляд скользнул в сторону улицы. – Иначе бы кто-нибудь точно услышал. Хоть это и посреди ночи было, но на звук выстрела сложно не обратить внимания…

Шефик постарался найти компромисс:

– Если так, если его сюда притащили, то он был в бессознательном состоянии, оглушен. Иначе бы точно были следы сопротивления.

Я пригляделся к убитому: кожа лица постепенно приобретала грязно-желтый цвет, нижняя половина правого уха отсутствовала.

– Да, убийца забрал часть уха жертвы, – подтвердила Зейнеп. – Крови справа на черепе нет, видимо, отрезал не здесь, раньше. А рану прижег.

Дело постепенно приобретало интересный оборот, но тут Шефик, отерев со лба пот тыльной стороной ладони, переменил тему:

– До чего же печет, господин главный комиссар, мы тут будто на болоте сидим…

И правда, чем выше поднималось солнце, тем труднее становилось дышать в сквере – духота давила, а глотка пересыхала. Я огляделся вокруг, нет ли у кого-то воды, и тут мой глаз зацепился за какой-то розовый предмет в желтом песке. Что-то было под ногой у жертвы. Я подошел поближе.

– Если уже утром так жарко, то что будет к полудню? – продолжал стонать Шефик.

Его нытье рассеивало внимание, мешало думать.

– Подожди, Шефик, – сказал я довольно резко, – не мешай мне секунду.

Он с интересом уставился на меня. Зейнеп тоже насторожилась.

– Что такое, Невзат-бей? Вы что-то обнаружили?

Вместо ответа я подозвал худощавого паренька-криминалиста:

– Ну-ка, что это там такое розовое?

– Кукла, господин главный комиссар, это кукла Барби, – пояснил вместо него Шефик. – Мы специально ее здесь оставили, ждали вашего приезда, чтобы ничего не менять на месте преступления.

Я вновь обратился к подчиненному Шефика:

– Дай-ка сюда эту куклу, сынок.

Большим и указательным пальцем правой руки в медицинской перчатке он аккуратно взял Барби и протянул ее мне. Я вытащил из кармана платок и так же аккуратно взял куклу за левую ногу. И тут слова сами сорвались с моих губ:

– Айсун! Это же игрушка Айсун!

Все потрясенно посмотрели на меня. После небольшой паузы Зейнеп спросила:

– Вашей дочери? Но как это возможно?

– Не знаю. Я не знаю, Зейнеп.

Я внимательно разглядывал куклу. Трещины на правой руке не было. Я пригляделся: нет, точно нет – и с облегчением выдохнул.

– У Барби Айсун была сломана правая рука, я потом сам клеил. Так что это не ее кукла.

Зейнеп обрадовалась:

– Ну вот! Да и как кукла вашей покойной дочери, господин главный комиссар, могла здесь оказаться!

Шефик тоже расслабился, и, хотя никто его об этом не просил, начал строить теории:

– Возможно, игрушка никак и не связана с этим делом. Возможно, ее забыл кто-то из девочек, которые вчера здесь играли. Все-таки это детская площадка…

Я уже собрался согласиться с ним, когда мое внимание привлекло что-то странное в волосах жертвы. Волосинки были чересчур толстыми, и черный цвет на солнце выглядел ненатурально. Похоже, это парик. Я подошел поближе, чтобы разглядеть лицо убитого, но ничего не получилось. Пришлось попросить одного из криминалистов:

– Развяжи-ка ему глаза и подними голову, будь добр.

Парень осторожно снял шелковую тряпицу, а затем, придерживая нижнюю челюсть, медленно поднял голову убитого. Я вздрогнул, задержал дыхание и посмотрел еще раз.

Нос с горбинкой, толстые брови, глубоко посаженные, безжизненные сейчас карие глаза, острый подбородок с ямочкой…

– Черт… –