Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова Страница 3

Всхлипывание… вздох… Мать плачет?

Стул чуть отодвигается, и он заглядывает в щель.

Мать и отец, сплетенные, на полу у дивана. Темные густые волосы матери разметались по вытертому коврику… Они совершенно голые оба. В комнате горит яркий свет. И он, пятилетка, долго наблюдает за родителями.

А затем возвращается к себе и ныряет в кроватку. Поворачивается на живот, утыкается лицом в подушку. Странное чувство охватывает его…

Он завидует отцу.

Не полностью понимая смысл увиденного, он тем не менее желает оказаться на месте отца.

Повзрослев и превратившись в молодого мужчину, он всегда в размышлениях о тех событиях убегает сам от себя: «К черту, к черту, пофиг, пофиг…» И одновременно задает вопрос: он ревнует лишь мать? Или всех понравившихся ему женщин?

А в тот вечер… уже ночью отец (облаченный в махровый халат) является к нему, удивляясь:

– Не спишь до сих пор? Ну даешь, старик! Сказку почитаем?

Он, повернувшись в кроватке, недовольно отпихивает отца от себя. И заявляет мятежно:

– Ты плохой!

– Я? – удивляется отец. Жемчужная серьга его в ухе мерцает, на шее – след алой помады. Он до боли смахивает сейчас на принца из «Десятого королевства», они недавно смотрели его всей семьей по видео. – Ну прости меня. У театра ты ведь не сдрейфил? Нет? Храбрец! А мама наша просто вспылила. У нее, словно в пьесе, горячее сердце. Но, понимаешь, это круче в сто раз, чем светит, да не греет. Мы с тобой оба маму должны беречь. Мы ж мужчины. А она – слабая женщина. Если я накосячу, ты меня поправишь, договорились, сын? Ты ж у мамы всегда на первом месте. Ты – самый главный. И так будет всегда. Запомни.

Из всего заявленного отцом в тот вечер он в свои пять лет запомнил лишь его последние фразы. И хранил их в своем сердце.

А отец утром испаряется и пропадает почти на неделю. Мать не находит себе места. Под ее глазами – темные круги от бессонницы.

Позже, уже взрослым, из сплетен полицейских доброхотов – коллег матери он узнает: мать, по обыкновению, на дежурной машине с мигалкой лично разыскивала отца – по барам и ночным клубам. И даже на квартирах соперниц. И в ходе тех «рейдов» она с коллегами часто накрывала наркопритоны.

Затем отец появляется. И дома вновь воцаряется бесшабашное семейное счастье.

Но ревность…

Она затаивается.

«Ревнуют не затем, что есть причина, а только для того, чтоб ревновать. Сама собой сыта и дымит ревность!» – устами шекспировского Отелло некогда предупреждал потомков великий трагик Хрисанф Блистанов.

Словно в воду… в омут глядел корифей с Кручи.

Глава 4

Ужасающие обстоятельства

– Ужасающие обстоятельства убийства. Потерпевшему нанесли множественные раны. Причем использовался сельскохозяйственный инвентарь.

Арсений Блистанов на секунду умолк. Катя, внимавшая ему, глянула на мужа – Гектор слушал невозмутимо.

– Потерпевшего ударили по голове, – продолжил Арсений Блистанов. – Наносили удары ломом в спину, видимо, пытались проткнуть его насквозь, пригвоздить к земле. Но не удалось. Тогда его перевернули на спину и уже косой…

– Косой? – переспросила Катя.

– Вроде литовка называется, такой сено в деревне заготавливают. – Арсений Блистанов поморщился. – Ею засадили мужику в лицо, пробили челюсть. Коса у него в черепе застряла. Убийце же показалось мало. Он облил тело горючей жидкостью и поджег. Тело наполовину сгорело. И экспертизы не смогли установить точно, от чего он умер: от кровопотери из-за ударов этих зверских или от огня?

– Или от всего вместе… – Гектор пожал широкими плечами. – Комплекс наложившихся друг на друга причин?

– Когда произошло убийство? – Катя, обращаясь к Арсению Блистанову, внезапно ощутила смутную, пока еще не осознанную тревогу.

– Одиннадцать лет назад, – ответил Блистанов.

– Выходит, старая история? Одиннадцать лет – большая давность. А убийцу тогда поймали?

– Обвинили его сына.

– Он получил срок? Все еще в тюрьме?

– Сыну тогда было одиннадцать лет.

Катя подалась вперед, облокотилась на стол. Ощутила уже леденящий холодок в груди.

– Пацан? Малый ребенок? – Выражение лица Гектора тоже изменилось. Его показная бесстрастность улетучилась. – Убийца? В одиннадцать?!

– Ага. Причем совершивший особо жестокие действия. Садист. Он полностью признался тогда в убийстве отца. – Арсений Блистанов выдержал паузу. – Конечно, он не достиг возраста уголовной ответственности. Малолетка. Они возились с ним. А потом дело вроде совсем прекратили. И скинули в архив.

– Прекратили из-за недостижения обвиняемым возраста ответственности. – Катя кивнула, поправив высокий ворот водолазки-безрукавки.

– Наверное. Или по иной причине. – Арсений Блистанов снова помолчал. – Я не знаю точно. А мелкий вырос. И сейчас, через столько лет, заявляет: он, мол, ни в чем не виноват. И отца своего не убивал.

– Сеня, а кому парень говорит подобное? – поинтересовался Гектор.

– Мне он сказал. И другим тоже. Разным людям. – Арсений Блистанов нахмурился: – Разобраться мне надо в том старом убийстве. Я хочу… то есть я обязан докопаться до правды. Ну, мне просто позарез это нужно, понимаете? И ему тоже. Он настаивает сейчас с пеной у рта на своей полной невиновности. И я подумал… Я часто вспоминаю наше совместное расследование в Полосатово. Круто мы тогда все провернули, и быстро. То есть это вы, Гектор Игоревич, и вы, Катя. Высший класс! Я-то вам просто помогал, чем мог, и учился у вас обоих[1]. Но сейчас… я отдаю себе полный отчет: я не способен справиться в одиночку с расследованием отцеубийства. А вы – дело другое. У вас опыт, ум, профессиональные знания. Посодействуйте мне снова, пожалуйста! В этом моя просьба к вам и заключается. Чисто личная просьба. Но мне необходима ваша помощь, поверьте!

– Арсений, я ушла из полиции и больше никакого отношения к ней не имею. – Катя наблюдала за Блистановым: с момента их последней встречи капитан полиции Арсений Блистанов как будто изменился, он показался ей иным. По-прежнему слегка рыхлый, обожающий вкусно поесть, рыжий, восторженный, во многом все еще сущий мальчишка, несмотря на свои двадцать семь лет. Очень яркий и непосредственный, он сейчас будто померк – осунулся, потускнел. Катя в тот момент даже подумала, что Блистанову нездоровится. Он простудился.

А если он здоров, то… Она пока еще не могла разобраться, что именно ей кажется странным и в самом Блистанове, и в его неожиданной просьбе.

– Мы с Катей отрясли с себя