Искатель, 1998 №1 - Юрий Дмитриевич Маслов Страница 3

Смородкин оторопел. Скоков — это частное сыскное агентство. Его люди занимались розыском всевозможной сволочи — квартирных аферистов, рыночных мошенников, учредителей банков, обобравших своих клиентов, а затем давших деру в неизвестном направлении, искали канувших, как в воду, бизнесменов, их жен, любовниц, но за убийства, как правило, не брались: статус не позволял.

— Он за это дело не возьмется, — сказал Смородкин. — У него своих забот полон рот.

Климов зашел в туалет, осмотрел кабины и, убедившись, что они свободны, сказал:

— Витя, дело Ракитиной тем хорошо, что его запросто можно расчленить на два. Рассмотрим первое… Восходящая звезда российской эстрады Маша Ракитина звонит в милицию и сообщает, что в ее квартире — убийство. Милиция приезжает, находит труп Володи Слепнева, убитого с близкого расстояния из пистолета с глушителем, а в прихожей, на тумбочке — этот самый пистолет с пальчиками Маши Ракитиной. Дежурный опер молод, горяч, желая отличиться, проводит допрос на месте, с пристрастием и, выяснив, что Ракитина — любовница Слепнева, ставит точку — убийство на почве ревности. Я правильно рассуждаю?

— Небольшой натяг есть, но допустить можно.

— Что тебе не нравится?

Смородкин вытащил из кармана сигареты и задумчиво проговорил:

— Я верю Ракитиной, верю, что она впервые в жизни видела этот пистолет.

— А пальчики?

— Естественная реакция… Человек входит в квартиру, видит на тумбочке пистолет и… побеждает природное любопытство: он берет его в руки и рассматривает. — Смородкин прикурил и, хмыкнув, добавил: — Она же не знала, что в спальне лежит покойник.

— Логично, — кивнул Климов. — А теперь рассмотрим второе дело… Ракитина утверждает, что ее муж Григорий Блонский накануне по делам фирмы уехал в Питер. И по дороге пропал, исчез. Его не видели ни у Смирновых, у которых он обычно останавливается, ни в типографии номер шесть, где он должен был разместить заказ на конверт-обложку нового диска Ракитиной. Так вот, Скоков по заявлению Ракитиной будет заниматься поисками ее пропавшего мужа. — Климов вскинул вверх указательный палец и хитровато прищурился. — А так как все дороги ведут в Рим, то в результате этого поиска обязательно столкнется с тем, кто шлепнул Слепнева. Понял?

Смородкин поморщился.

— Нехорошо как-то получается… Они, значит, будут жилы рвать, а мы… мух ловить?

— А ты за них не огорчайся, — сказал Климов. — Жилы они будут рвать не бесплатно: Маша, чтобы выкрутиться из этой истории, им любые бабки отвалит, а мы… Мы, Витенька, получим прекрасную возможность выяснить, что из себя представляет Можейко… Почему он все время путается под ногами и ставит нам палки в колеса.

— Одним выстрелом — трех зайцев! — восхищенно пробормотал Смородкин. — Это ты в состоянии фрустрации придумал?

— Это я придумал здесь, в туалете! — Климов достал из заднего кармана фляжку, сделал глоток и протянул ее Смородкину. — Вернешь, когда у меня появится возможность думать в кабинете. — Он направился к выходу. В дверях на мгновение задержался и погрозил своему подчиненному указательным пальцем: — Только полную!

Скоков встретил своего ученика с распростертыми объятиями, вышел из-за стола, что уже само по себе было подвигом, похлопал по плечам, помял шею, с улыбкой спросил:

— Говорят, тебе полковника дали, врут иль правда?

— Правда.

— А чего не весел?

— Дело больно запутанное подкинули.

— И ты желаешь посоветоваться?

— Хочу сделать вам предложение.

— Я весь внимание.

Скоков слушал Климова не перебивая, иногда делал в блокноте короткие — из двух-трех слов — записи и украшал их восклицательными или вопросительными знаками. Выслушав, спросил:

— У тебя есть версия?

— Я думаю, что Слепнева, по каким причинам, не знаю, может быть, из ревности, грохнул муж Ракитиной. И смылся, — сказал Климов и, поймав на себе насмешливый взгляд Скокова, добавил: — А что ему еще оставалось делать?

— Если это допустить, то выходит, врет Ракитина, сообщив, что ее муж накануне отбыл в Питер. Когда он ушел из дома?

— По ее словам, в шесть вечера восьмого.

— А Слепнев превратился в труп девятого, примерно за час до прихода Ракитиной. Так?

— Так.

— А пистолет? Зачем он его оставил на месте преступления? Решил подставить свою жену?

— В это мне поверить трудно, — признался Климов.

— В таком случае поехали дальше, — сказал Скоков, сделав очередную пометку в своем блокноте.

— Поехали… — Климов несколько секунд смотрел отрешенным взглядом в какую-то только ему одному видимую точку, затем пригладил ладонью короткий ежик своих волос и сказал: — Ракитина «Вальтер» от «Макарова» отличить не может, а выстрел был профессиональный: пуля влетела Слепневу точно между глаз.

— О чем это говорит?

— Слепнева шлепнул кто-то третий, — сделал вывод Климов.

Скоков улыбнулся и взял трубку совершенно некстати зазвонившего телефона.

— Агентство «Лучник»… Я вас слушаю… Очень приятно… Подъезжайте, буду ждать.

Положив трубку, Скоков откинулся на спинку кресла и, придав голосу вежливые, до предела доверительные нотки — так он обычно разговаривал только с особо опасными преступниками, — сказал:

— Звонил Спицын, адвокат Ракитиной. Желает встретиться… Что ему от меня нужно?

— Чтобы вы нашли мужа Ракитиной.

— Так он подъедет вместе с ней?

— Да.

— Твоя работа?

Климов, словно защищаясь от удара, вскинул руку.

— Семен Тимофеевич, я только выполнил вашу просьбу… Вы сами говорили: «Ребята, ищите мне клиентов!» Вот я и нашел… Богатую, как английская королева, талантливую, как Алла Пугачева. А надобно ей совсем немного: мужа!

— Ты хочешь, чтобы мы работали в паре?

— Я вам помогу, но только с одним условием: я к вам не приходил и ничего не предлагал.

— Значит, ты будешь вести расследование независимо от меня, а когда я выйду на убийцу…

— Семен Тимофеевич, вы опять меня неправильно поняли… — На лице Климова мгновенно отразилась мука человека, загремевшего в ад и воочию увидевшего сковородку, на которой ему предстояло жариться. — Я — пристяжная, был ей и остался.

Полководец сказал: «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом», но генерал, возомнивший себя Наполеоном… Такое представить страшно. Это — гибель армии, позор и бесчестье для народа, поэтому признание Климова Скоков мог смело расценить как поступок величайшего мужества, но он слишком хорошо знал своего бывшего подчиненного и на провокацию не поддался. Сказал:

— Костя, когда мне льстят, я всегда задаю себе один и тот же вопрос: чего льстецу от меня надобно? Так что, не темни, выкладывай!

— Семен Тимофеевич, я, можно сказать, под колпаком — телефоны слушают, за каждым моим шагом следят. Поэтому я на некоторое время, а именно на время расследования, хочу создать себе имидж человека, которого можно купить — пьющего, гулящего, вечно безденежного…

— То есть впасть, по-твоему выражению, в состояние фрустрации.

— Именно.