Гать - Александр Николаевич Афанасьев Страница 3

Тимоха обыскал убитого, вытащил какую-то бумажку, прочитал и только головой покрутил и сразу же заспешил. «Прощевай, — говорит, — Василий, недели через две наведаюсь, а то фашисты катят…» Обнял меня и в лес.

Только скрылся, и немцы на мотоциклах подъехали. Сначала к полицаю подскочили, потом ко мне… «Помогите, — говорю, — наскочили какие-то люди, стали бить, а когда ваш парень вступился, то его и порешили, а меня до смерти забили». — «Дурак, — заорал на меня «хлыст», — партизаны это были. Откуда только они взялись? Целый год ни слуху ни духу не было… Куда пошли? Сколько было?» — «Много, — говорю, — в сторону бочагов пошли…»

Погалдели они, бросили труп в коляску и уехали, а часть осталась и «хлыст» тоже. Прошли они по тропинке и собаку даже взяли, да без толку — вода там кругом, никакая собака не возьмет след… Вернулись, снова начали расспрашивать, только я сознание потерял, а очнулся: на кровати лежу, и Варвара рядом. Вечером другого дня, слышу, стрельба. Меня как током ударило, выскочил на крыльцо в чем мать родила — слышу, на болоте около островов бьют. Долго стреляли, даже из минометов да пушек били. Только к полудню следующего дня стихло… Потом фашисты приехали. На подводах своих убитых привезли и раненых. Крепко им, видно, досталось от Тимохиных ребят, те, кто своим ходом пришел, тоже почти все перевязанные были. Машина подъехала, в ней офицеры и «хлыст». Прямиком к моей избе. «Хлыст» вошел и говорит: «Ну, голубчик, можешь жить спокойно: никто тебя теперь пальцем не тронет… некому — всех до единого положили».

Сердце у меня захолонуло, я даже присел на лавку. Думал, что врут… Через недельку пришел в себя и отправился на плешаки… Гляжу — места живого нет, все взрывами раскидано… Я, честно говоря, догадывался, где Тимоха с ребятами прятался. В середине Ивановских плешаков островки были, маленькие, с гулькин нос, а все же переспать на них, чтоб в воде не мокнуть, можно. Иду прямо туда, а сам примечаю: чем ближе к островкам, тем больше кустов и деревьев побито, а самый ближний остров весь минами искорежен — одни ямы с водой. Обошел я островки и ничего не нашел, окромя стреляных гильз… Домой вернулся, на следующий день решил вдоль болота пройти — может, где следы найду. Может, значитца, ребята все-таки ушли. Все излазил — пусто… Камыш да осока долго следы не хранят… В одном месте, — Дорохов задумчиво почесал переносицу, — вроде был какой-то след, похоже, кабан брюхом по осоке прошел. Да кто его знает?..

— Так, а что дальше было? — поторопил Андрей, порядком уставший от этого рассказа.

— Дальше просто. — Дорохов невесело усмехнулся. — Потом наши пришли, в деревне не задержались… А потом в конце войны забрали меня… Я, значитца, говорю, что меня Смолягин на службу к фашистам послал, а они мне — разберемся… Потом и по правде разобрались. Отпустили. Нет, сказали, к тебе, Дорохов, претензий… А вот в селе… — Он судорожно сглотнул комок в горле. — А в селе до сих пор мне не верят! Говорят: шкура ты, Дорохов! В глаза смотреть тошно…

Через несколько дней Росляков вызвал Андрея в кабинет. Он некоторое время молча рассматривал его, словно прикидывая, с чего начинать. Закурил. Достал из папки какую-то бумагу. Андрей узнал свою справку о беседе с Дороховым.

— Андрей Петрович, заявление гражданина Дорохова и ваш материал рассмотрены руководством управления, и есть указания заняться этим делом. Вести дело поручено вам…

— Есть, товарищ полковник, — сказал Андрей, поднимаясь из кресла, и тут же опустился обратно, заметив нетерпеливый жест полковника. — Когда можно приступать?

— Приступать? — Росляков курил, о чем-то размышлял. — Приступать… Ты вот что, Андрей Петрович, усаживайся поудобнее, я тебе одну историю расскажу. Дело Дорохова тесно связано с историей гибели партизанского отряда Тимофея Смолягина.

Андрей посмотрел на Рослякова.

— В июне и июле сорок первого года по заданию обкома партии и руководства управления готовилась группа командиров партизанских отрядов. Смолягин был одним из самых молодых. Высокий, белобрысый, с ярко-синими глазами. Был человеком удивительным: не по годам серьезный, вдумчивый… Возможно, и задание у него было особое, и отряд особый. Он так и назывался — особый партизанский отряд, основным заданием которого была разведка… и только разведка. От боевых действий категорически приказано было воздерживаться. Помню, в первые дни оккупации Смолягин напал на какой-то торфяной заводик, и ему было строго приказано после этого вообще прекратить боевые действия… В городе работал наш разведчик, который передавал в отряд развединформацию. Остальные партизанские отряды тоже имели связь со Смолягиным и снабжали его информацией, а тот передавал ее в Центр. В одной из передач сообщалось, что где-то в области находится разведшкола гестапо, в которой обучаются русские военнопленные. Центр приказал найти ее и внедриться. Было дано задание отряду Смолягина, как и всем остальным, прочесать свои районы и в случае обнаружения школы немедленно сообщить в Центр. Но школа как в воду канула. Только Смолягин сообщил, что в Радоницком районе, вблизи деревни Ворожейки, на территории бывшей торфоразработки обнаружено подозрительное учреждение, замаскированное под торфопредприятие… Отряду Смолягина было приказано вести наблюдение за этим объектом и сведения передавать по личному каналу связи резидента, работавшего в городе. А через месяц-два весь отряд Смолягина погиб, учреждение на торфоразработке прикрыли, и оно передислоцировалось в Белоруссию. Вот и все, пожалуй, что я могу рассказать. Остальное найдешь в архивных делах и отчетах… Пожелаю удачи. — Росляков пожал Андрею руку.

Андрей вышел из переполненного автобуса, закинул рюкзак за плечи, на шею повесил чехол с ружьем так, чтобы на него можно было опираться на ходу руками, и неторопливо двинулся по проселочной дороге в сторону Посада.

Дорога с двумя глубокими канавами по бокам была покрыта щебенкой. Справа, метрах в пятнадцати, начинался невысокий косогор, и деревья здесь были выше, гуще. Сейчас косогор был засыпан пожухлой листвой, и Андрей невольно подумал о том, что там совсем недавно наверняка можно было найти грузди. Слева почти до самого леска тянулось болото с небольшими островками и косостволыми березками.

Посад был второй деревней в районе после Геранек. Дома тут были добротные, с железными крышами и резными штакетниками. В центре стояло двухэтажное здание, где размещалась школа механизаторов, напротив — здание райотдела милиции. Андрей неторопливо вошел в здание и, постучавшись, открыл дверь в кабинет начальника. Из-за стола поднялся пожилой капитан и вопросительно посмотрел на посетителя.

— Старший лейтенант Кудряшов.

— Капитан милиции Фролов.

Капитан жестом пригласил Андрея сесть.

— Чем обязан?

— Михаил Семенович, мне кое-какая информация нужна. Вы сами, простите, местный будете?

— Нет, — капитан