Крестные матери - Камилл Обре Страница 27

– Хм… Папа хотел, чтобы мы остались хотя бы еще на пять-шесть лет. У меня здесь больше возможностей для развития. – Ричард зевнул. – Милая, ты слишком серьезна. Постарайся расслабиться и получать удовольствие. – Он обнял ее и, прижав к себе, будто маленький мальчик любимого плюшевого медведя, снова крепко уснул.

Петрине в его теплых объятиях стало немного лучше. Ей хотелось бы, чтобы всегда было так, как сейчас: он, она и маленькая Пиппа в своем личном, уютном мирке. Она задумалась, почему это желание неосуществимо, пусть даже они останутся здесь. Все, что требовалось, – серьезный разговор Ричарда с его матерью и сестрами, чтобы он сказал им, что его жену нужно уважать и не разговаривать в ее присутствии о бывших подружках, и чтобы Петрина сама рассаживала гостей на праздниках ее дочери.

Она задумалась обо всех людях на празднике, об их стыдных секретах, которые открыл ей отец. Она больше никогда не сможет смотреть на них как прежде. Но и не будет использовать свое знание против них. У всех свои секреты. И у Петрины в том числе.

Ричард сказал, что они проведут здесь еще пять или шесть лет. Она попыталась представить, какими они станут к тому времени. Ричард согласился с тем, что они заведут еще одного ребенка, когда «прочно встанут на ноги».

Дни летели быстрее, чем она ожидала. Наступали перемены.

Часть вторая

1940-е годы

Глава 9

СЕМЬЯ

Гринвич-Виллидж, сентябрь 1943 года

Корабль Филомены прибыл в гавань Нью-Йорка в ясный, безоблачный сентябрьский день. Ей казалось, что ее занесло не просто в другую страну, а в другую вселенную. Причал и таможня оглушали хаосом шума и неразберихи. Сначала она просто стояла в одиночестве со своим небольшим саквояжем, беспокойно наблюдая за длинными реками людей, которые быстро разбегались в разные стороны, потом влилась в толпу. Все говорили так быстро, что Филомена даже не пыталась понять, о чем говорят. Она просто шла туда, куда ей указали, – в размытый калейдоскоп таможен и миграционных стоек.

Но вскоре по другую сторону таможни она заметила двух мужчин, которые держали табличку с именем «Розамария». Она помахала им, и они уверенным шагом направились к ней. Мужчины говорили на английском и итальянском и представились как Джонни и Фрэнки, сыновья той дамы, что организовала ее путешествие. Двое жизнерадостных ухоженных мужчин, похоже, знали, как все тут устроено, потому что без проблем провели ее через толпу новоприбывших и помогли разобраться с таможенниками.

Она уже привыкла, что к ней обращаются по имени ее кузины – сначала на корабле, а потом и здесь. В конце концов, это имя значилось во всех ее документах. Так что она была готова называться Розамарией до конца своих дней, думать о себе как о Розамарии и делать все, что делала бы та для своего выживания. Филомена чуть не сошла с ума от волнения, пока ей не сказали, что ее бумаги в порядке и она может выйти в этот великий город.

Братья усадили ее в шикарную машину, которая, судя по всему, принадлежала им, но дверцу машины открыл грузный мужчина в шапочке и перчатках. Они звали его Сэл, и, очевидно, он был их водителем, однако не только, потому что, когда он вытянул руку, чтобы взять ее чемодан, Филомена заметила кобуру с пистолетом у него под плащом. Она было подумала, не за одного ли из этих молодых людей ей предстоит выйти замуж, хотя они выглядели старше, чем она ожидала. Но потом более высокий мужчина, Джонни, обнадеживающе заметил на итальянском:

– С Марио, нашим младшим братом, ты познакомишься сегодня вечером.

– Он тебе наверняка понравится. Tutte le ragazze lo chiamò[7] завидным женихом, – не удержался от шутки Фрэнки.

Она понятия не имела, почему «все девушки» называют Марио таким образом, но уловила игривость в тоне его брата.

Затем он более серьезно продолжил на итальянском:

– Ты поможешь ему избежать армии, чтобы у матушки не было сердечного приступа, хорошо? Мы должны поженить вас до дня его рождения.

Джонни пихнул его локтем.

– Полегче, – предупредил он.

Филомена в мыслях прокрутила все, что Розамария говорила об их договоренности с матерью семейства при посредничестве свахи в Неаполе. Юноше Марио было семнадцать и должно было исполниться восемнадцать к концу месяца, значит, он родился в том же месяце, что и Филомена. Было ли это хорошим знаком? Филомене исполнилось семнадцать неделю назад, но она вспомнила, что раз она теперь Розамария, то ей нужно притвориться, что ей уже исполнилось восемнадцать в мае. И ей нельзя ошибиться ни из-за усталости, ни из-за смущения.

Судя по всему, есть связь между возрастом Марио и армией. Америка вступила в войну, и Филомена понимала страдание семей, которые не хотели терять сыновей в этом безумии. Возможно, женитьба поможет уберечь Марио? Она подумала, что теперь лучше понимает, почему сюда попала.

Они ехали через Манхэттен, и вокруг них непрерывно сигналили машины, ловко и смело обгоняя друг друга. Филомена никогда не видела таких высоких зданий, ей удавалось разглядеть их верхушки, только если она вжималась в сиденье и сильно наклоняла голову. В косом свете солнца они ехали будто через позолоченные рукотворные каньоны.

Затем неожиданно они свернули в зеленый район с особняками высотой всего в три или четыре этажа. Фрэнки сказал, что это место называется Гринвич-Виллидж и в этом шумном городе оно самое тихое и уютное. Они проехали мимо чудесного зеленого парка – он назывался Вашингтон-сквер, – окаймленного большими деревьями, и вскоре свернули на симпатичную улочку, где наконец остановились перед тремя соединенными между собой зданиями из красного кирпича, отделенными от улицы кованой железной оградой.

– В первом доме живем мы с Фрэнки и наши семьи, – рассказывал Джонни, показав на здание с левой стороны. – Во втором – наши родители. – Очевидно, этот дом был самым большим. – А третий – для гостей, таких как ты, – заключил Джонни, показав на последний, самый скромный домик.

Мужчины оставили ее на попечение Донны, молодой горничной с длинной косой, спускающейся по спине.

– Buongiorno[8], идем со мной, – с улыбкой произнесла горничная и провела Филомену вверх по лестнице в гостевую комнату.

Донна рассказала, что она сама, шофер и кухарка тоже живут в этом гостевом доме, так что они всегда готовы ей помочь, если что-то понадобится. Филомена поневоле задумалась, действительно ли она гостья, как сказали братья, или эта семья считала ее всего лишь очередной служанкой. В любом