Глухое правосудие. Книга 1. Краснодар - Анна Александровна Орехова Страница 25

В глубине души она и в самом деле на это надеялась. Верила, что еще можно остановить процесс: доказать судье, прокурору, присяжным, что нужно направить силы на поиски настоящего убийцы. Однако поезд правосудия стремительно набирал ход. Попробуй объясни машинисту, что оператор забыл перевести стрелки и весь состав поехал не в ту сторону.

Папа посмотрел на нее и щелкнул кнопкой, направляя воздух кондиционера на ветровое стекло.

— Мне кажется, ты ждешь того, что в принципе случиться не может, и неправильно представляешь себе судебный процесс. Считается, что следователь со своей работой уже справился, иначе дело бы не пустили в суд. Теперь прокурору важно, чтобы Власенко из подсудимого превратился в осужденного. Задача судьи — проследить, чтобы процесс прошел без нарушений. Все. Остальное их не заботит. Никто не будет искать других обвиняемых и изучать альтернативные версии. Судебный процесс — это разбирательство, а не расследование, чувствуешь разницу?

— Чувствую.

— Уверена? Я не хочу, чтобы ты питала пустые надежды.

И он туда же. Они с Кириллом сговорились, что ли?

— Не переживай, я справлюсь.

Папа бросил на нее еще один встревоженный взгляд.

— Ронюшка, я понимаю: ты хочешь, чтобы расследование возобновили. Я тоже хочу. Но поверь моему опыту: такой сценарий самый маловероятный. Все должно сложиться: обоих Власенко оправдают, дело вернут прокурору, всплывут новые обстоятельства. Я очень тебя прошу смотреть на вещи реалистично и не мечтать о несбыточном.

— Я постараюсь.

Ника не хотела больше это обсуждать. Надоело, что все вокруг ее опекают. Да, возможно, она верит в чудеса. Возможно, ждет невозможного. Но как иначе? Отвернуться и забыть? Или равнодушно наблюдать за тем, как следователь жонглирует фактами, выстраивая из них собственную версию? Она читала материалы дела. После того как семье Власенко предъявили обвинение, тайна следствия рухнула. Ника изучила все двенадцать томов, написанных на чистом бюрократическом, и осталась неудовлетворенной. Голиченко явно сделал свою работу на отвяжись.

Семашко оказалась права, все дело базировалось на показаниях двух охранников, а следователь не удосужился задаться вопросом: что, если охранники врут? Что, если они сговорились и прикончили хирурга-собутыльника, а теперь пытаются переложить вину на других? Что, если с ними как-то связана Подставкина, так старательно обеспечивающая себе алиби?

— Голиченко разобрался далеко не во всем, — пробормотала она. — Я так и не увидела в материалах дела доказательств вины Сергея.

Они остановились на светофоре, впереди уже виднелось здание суда. Папа воспользовался паузой, чтобы протереть стекла очков.

— Поверь, я встречал куда большую халтуру, на основании которой человека отправляли в тюрьму. Я не говорю, что у нас нет шансов вытащить Власенко. Есть. Но я не могу гарантировать оправдание. Никто не может.

— Я понимаю. Сейчас важно выиграть суд. Но когда расследование продолжат…

— Если продолжат.

— Хорошо, если расследование продолжат, надеюсь, его доверят кому-нибудь покомпетентнее Голиченко.

Светофор загорелся зеленым, и папа нажал на газ.

— Где ж его взять, того, кто покомпетентней? Их и раньше не было, а теперь и подавно.

— Я знаю твое мнение насчет следователей, но не думаю, что там работают одни только бездари. Должна же отыскаться парочка профессионалов.

— А кто сказал, что они бездари? Я такого не говорил. — Папа сбавил скорость, выбирая место на парковке. — Первый раз такое вижу, хоть поперек ставь.

Стоянка вдоль тротуара и в самом деле была свободной. Ника видела ее такой разве что утром первого января, когда все отсыпались после праздничных посиделок.

Папа припарковался, заглушил двигатель и посмотрел на Нику.

— Проблема как раз в том, что бездарей в следственном комитете нет. Лет пятнадцать назад и в самом деле работали одни балбесы, ни законов, ни процедур не знали. Нам, адвокатам, тогда проще было. Натворят делов, придешь, ткнешь мордой, они за голову хватаются, куда бежать не знают. Ведь одна процессуальная ошибка способна все дело развалить. Сейчас сложнее, все умные, образованные. Научились работать, тут не поспоришь: знают, как оформить, знают, как формальности соблюсти. Их бы энтузиазм да в нужное русло! Ведь, если разобраться, наш УПК неплохо составлен, система продумана, все на своих местах. Проблема в другом. Системой управляют люди, а люди держатся за свои места и очень боятся расстроить начальство. Вот и гонятся за показателями и красивой картинкой: тут притянул, там подогнал — виновен. Заводи следующего. Никто за именами на бумажках реальных людей не видит — вот что страшно.

Папа потянулся за лежащим на заднем сиденье кейсом. Ника не знала, что ответить, она с детства слышала истории про беззаконие и несправедливость, видела, как папа сражается за клиентов и ругает «засадительную систему левосудия». Но все равно ее не покидало ощущение, что он перегибает палку. Не может все быть настолько плохо!

— Маску не забыла?

— Ой, точно! — Ника открыла сумочку и достала две черные маски в индивидуальных упаковках. Протянула одну папе. — Вот, держи!

Они вышли из машины и направились к зданию суда. На входе дежурили приставы — четыре молодых парня в черной форме, контрастирующей с белыми масками. Приставы изучили паспорта, сверились со списками, попросили расписаться в журнале, просканировали вещи рентгеном и предложили пройти под рамкой металлодетектора. Все четко, вежливо, с уважением — чувствовалось, что ребята знают и ценят свою работу.

За пунктом контроля располагался холл, отделанный мрамором. Здесь царил полумрак: солнечный свет не достигал высоких окон, а лампы еще не включили. Ника поежилась: на контрасте с улицей тут было прохладно. Папа уверенно шел по коридору. Она не отставала. Кресла, расставленные вдоль стен, пустовали, вокруг не было ни души, казалось, крикни «эге-гей!», и фразу подхватит эхо.

Зал номер пять размещался на втором этаже. Возле двери сидели три женщины и мужчина.

— Доброе утро, господа присяжные, — поздоровался папа.

Ника вежливо кивнула, присяжные тоже поздоровались и продолжили беседу. Из-за масок понять, кто из них говорит, а уж тем более разобрать смысл было совершенно невозможно. Ника заглянула в сумочку, чтобы убедиться, что стример на месте.

Папа взял ее за локоть, отводя в сторону. К присяжным тем временем присоединилась еще одна женщина.

— Почти все в сборе, — прокомментировал папа, опуская маску на подбородок. — Не хватает еще одного основного и четверых запасных.

Ника тайком разглядывала людей, от которых зависела судьба всего дела. В мужчине угадывался лидер: когда он говорил, остальные замолкали, прислушиваясь. На вид «лидеру» было лет пятьдесят с хвостиком. Светлая рубашка, брюки, кожаный кейс, очки в толстой оправе — он очень походил на учителя или научного работника.

— Расскажи мне о них, — попросила Ника. — Мужчина, похоже, за главного.

— Так и есть, это старшина,