Четыре четверти страха - Максим Вячеславович Никитин Страница 23

Работа на дому напрочь вымарывала дисциплину из и без того стремящегося к бесконтрольному безделью характера Ильи.

Будильник, душ и путь на работу – это был ритуал, который помогал собрать рассыпающиеся образы и строгим ошейником (огромными шипами внутрь) стянуть горло безалаберности, чтобы она не бесновалась под наплывом рождающихся у нее не по делу мыслей.

В офисе было уже достаточно многолюдно. И если с самого раннего утра имитацию бурной деятельности развивали только младшие клерки, ассистенты, различного рода заместители и прочий вспомогательный персонал, то сейчас офис заполнили корифеи: редакторы, ответственные редакторы, именитые журналисты и прочие уважаемые в своих собственных кругах люди, к числу которых относился и Илья.

– Читал твою статью о лакшери смартах, – хлопнул Илью по плечу Никита – хороший парень, талантливый журналист и иногда приятный собутыльник. – Размазал ты их. Размазал. От двух компаний уже письма пришли с требованием опровержения и угрозами засудить по самые помидоры.

– Сильно обиделись? – улыбнулся Илья.

– Так ты им, считай, весь бизнес поломал, – Никита на секунду завис, уставившись в окно и что-то анализируя. – Вывод твоего творчества на эту тему прост. Если ты покупаешь такие гаджеты, то ты лох, возможно, очень богатый, но лох. А кому захочется иметь репутацию лоха среди благородных людей?

– Такую задачу руководство ставило, – козырнул Илья, – комсомол ответил «есть!».

– Ладно, – Никита еще раз хлопнул Илью по плечу. – Пойду дальше страдать.

Вообще, работа в подобных «скандальных» изданиях, по опыту Ильи, часто была связана с угрозами от тех или иных компаний или простых, выражаясь юридическим языком, физических лиц.

Часто приходили гневные электронные письма, раздавались телефонные звонки с угрозами сломать или выдернуть ноги или, наоборот, засунуть их в известное всем место.

Приходили и старомодные бумажные письма, где распечатанное на принтере, реже от руки, велось повествование обо всех тех ужасах, которые сможет испытать человек, если сию же секунду не признает все, что им когда-либо было написано или сказано, полнейшей, грязной, наглой и отвратительнейшей ложью.

Поэтому Илья не удивился, когда девушка, что разносила по офису почту, положила на его стол небольшой ярко-желтый конверт с адресом редакции, его именем на нем и небольшой, но емкой надписью: «Чтоб ты сдох».

Девушка сочувственно посмотрела на Илью, словно извиняясь, что именно она доставила это письмо.

– Я долго не решалась, – сказала она. – Это письмо много шума наделало. Мы со службой безопасности даже просветили конверт, но там нет ничего, кроме бумаги.

– Спасибо, прелесть моя, – улыбнулся Илья. – Приятно осознавать, что о тебе так заботятся.

Щеки девушки вспыхнули легким румянцем, она ответила что-то несуразное, развернулась и зашагала прочь от стола Ильи.

Итак, ярко-желтый конверт! Он всегда как вызов! Всегда как драка в подворотне!

Илья открыл его и обнаружил белый лист бумаги. Первые строчки письма не удивили оригинальностью.

«Привет, конченая тварь!» – начиналось послание.

«Очень банально», – отметил Илья.

«Я пять лет и кучу денег потратил на то, чтобы создать свою собственную небольшую ювелирную мастерскую», – было в письме.

«Не мои проблемы», – подумал Илья.

«Это не просто засранная кладовка, – сообщалось далее, – в которой могут уменьшить размеры кольца или спаять порванную золотую цепь. Я создаю уникальные украшения. Единственные в своем роде. Я придаю индивидуальность этим однотипным черным прямоугольникам, которые вы называете умными телефонами».

«Вот здесь интереснее».

«Я творю. Я создаю произведения искусства».

«О! – улыбнулся Илья. – Еще один творец и художник».

«Мое искусство, – шло дальше, – нельзя измерить в каратах и граммах, что ты попытался сделать. Твоей статьей, точнее твоим выплеском нечистот, ты пытаешься изгадить не только мой бизнес, ты хочешь украсть мою мечту, а этого я тебе не прощу. Ходи и оглядывайся, сука. Ходи и оглядывайся».

«Интересно, – подумал Илья, – может ли это письмо быть как-то связано с теми фотографиями, что я получил по почте? Ювелир… Опять же, подвеска подходит сюда как нельзя лучше. Кто этот ювелир? Может быть, этот псих и разыграл весь вышеупомянутый фарс.

А это интересно! Есть же Суини Тодд – демон-парикмахер с Флит-стрит, так почему бы не появиться какому-нибудь Василию Божедаю – маниаку-ювелиру с Проектируемого проезда № 1856».

Улыбнувшись своей собственной шутке, Илья отложил письмо на край стола и принялся за рутинную работу.

Глава XVI

Мария…

Да, конечно, чтобы заполучить Марию, мне пришлось хорошенько подумать.

Здесь была уже не парикмахерша из салона средней паршивости. Здесь была какая-никакая бизнес-леди. Руководитель консалтингового агентства.

Квартира в элитном доме с охраной и подземной стоянкой. Офис в хорошем бизнес-центре, напичканном камерами. В общем, на улице с ней вот так вот запросто не встретишься.

Мария меня даже чем-то восхищала. К своим тридцати пяти годам она многого добилась, многое прошла, многое успела, многих уничтожила, однако семью так и не завела.

Только теперь я понимаю, что она всегда была меркантильной сукой, которая ради денег или карьеры готова растоптать чувства и разорвать в клочья душу любого доверившегося ей человека. Она будет относиться к тебе как к средству достижения чего-то. Ты для нее не живое существо. Ты – секс. Ты – покой. Ты – признание, статус, повышение, бесплатный кофе, чувство собственного величия.

Отлично! Чувство собственного величия!

Мария любит бравировать тем, чего она добилась, и просто обожает сравнивать свою жизнь с жизнью других знакомых, особенно когда это сравнение не в их пользу. Вот на этом мы и сыграем.

«Мерседес» Марии припаркован в бизнес-центре в зоне G (что довольно иронично) под номером сорок семь недалеко от крутого поворота на выезд.

Опять же, поддаваясь общим убеждениям, а они на восемьдесят – девяносто пять процентов правы, девушки за рулем легко отвлекаются.

Дальше следует вопрос, что может отвлечь от руля занятую бизнес-леди. Вопрос даже не к Гуглу, вопрос к самому женскому естеству.

Конечно, можно упираться сколько угодно долго. Можно гореть ярой верой феминизма. Можно доказывать пользу чайлдфри и похожих «жизней для себя», но в душе… Хотя нет, даже не в душе…