Искатель, 2002 №12 - Анна Витальевна Малышева Страница 21

гамму новых эмоций: раздражение, зависть, обиду, чувство несправедливости, наконец. Я знал, что это такое, но раньше все было игрой — я хмурился, когда было нужно для роли, улыбался, когда приказывали, лил слезы по прихоти сценариста. И вдруг, словно прорвало плотину, все это хлынуло на меня… Через неделю я предпринял первую попытку выйти в ваш мир. Обмануть охранника оказалось несложно: никто просто не ожидал, что дракону захочется погулять, и я целую ночь бродил по городу, размышляя над своей дальнейшей жизнью. Роль игрушки, живой декорации меня больше не устраивала, но вернувшись под утро в «зоопарк», я продолжал вести себя так, будто все осталось по-прежнему. Только стал внимательнее прислушиваться к разговорам людей, наблюдать за ними, изучать. Почти каждую ночь я выбирался в большой мир, мне нужно было понять людей, научиться быть человеком. Этого требовал мой план.

— И что за план вы придумали? — я снова чувствовал себя зрителем на дурацком спектакле.

— Я же сказал — быть человеком. Обычным, простым человеком. Это должно было стать моей главной и лучшей ролью. И я осуществил свою мечту: никто так и не догадался о моем превращении. Только несколько ближайших помощников знают тайну дракона. И вы.

— Как же вам это удалось?

— Первое, что я понял, — вашим миром правят деньги. У меня не было ни гроша, ведь дрессированным зверушкам не платят гонорары. Добыча средств к существованию оказалась делом не слишком тяжелым. Я инкогнито, естественно, выполнил несколько сомнительных поручений для криминальных кругов города. Выйти на них было проще простого, как вы знаете, они и не особенно скрываются. Ну а потом, имея на руках приличные деньги и обзаведясь нужными знакомствами, я стал сотрудником «Нового Кино».

— «Нового Кино»?!! — Я думал, что уже ничему не удивлюсь. — А документы, бумаги, паспорт в конце концов?

— Вадим, — гость беззаботно повел плечами, — в Москве даже мелкий воришка за час может обзавестись всеми необходимыми документами, включая диплом о высшем образовании и пропуск в центральную библиотеку.

— И кем же вы устроились?

— А вы как думаете, где легче всего спрятать лист? — Я стал смотрителем «зоопарка». А вскоре старший смотритель «неожиданно» выиграл в лотерею кругленькую сумму и оставил службу. Его место я занял без особых сложностей и первым делом полностью обновил штат. Сейчас там работают только мои люди. Таким образом, я обеспечил свободу маневра…

Да, в находчивости ему было не отказать. Сделать самого себя своим же охранником!

— Вам бы в шахматы играть, — с горькой усмешкой констатировал я. — И что было потом?

— Потом? — гость театральным жестом откинул голову и, сложив руки в замок, обхватил ими колено. — Ну, как вы понимаете, я все еще оставался собственностью кинокомпании, и был вынужден плясать под музыку дирекции. Мною помыкали, как хотели, и для меня, как носителя разума, это было унизительно. Кроме того, впереди маячила малопривлекательная перспектива «Киномонстров», а становиться аттракционом не хотелось вовсе. Я должен был стать настоящим хозяином своей судьбы…

От внезапно возникшей догадки волосы у меня на голове зашевелились, а Геннадий тем временем продолжал:

— Два года ушло на реализацию моего конечного плана. Два года подкупов, интриг, манипулирования общественным мнением, формирования соответствующих настроений в коллективе, тонкой лести и откровенного шантажа… и «Новое Кино» превратилось в то, чем является сейчас. А я стал главой акционеров и председателем совета директоров.

Это было сокрушительно. Передо мной сидел фактический хозяин киностудии. Даже заявление о моем приеме на работу подписывал он. Понимая, что несмотря на всю невероятность истории он говорит правду, я все же выдавил, от волнения переходя на «ты»:

— Я тебе не верю.

Казалось, Геннадий этого ждал. В то же мгновение его лицо стало быстро изменяться: нос немного просел, исчезла красивая горбинка, расширились ноздри, на переносице слева выросла маленькая, но заметная бородавка, немного оттопырились уши, вокруг рта и на лбу появились глубокие морщины. Волосы поредели, в них засеребрилась седина. Через несколько секунд в кресле вальяжно развалился известный на весь мир, шестидесятилетний киномагнат Геннадий Викторович Морфанов.

— Это ни о чем не говорит, ты можешь стать кем угодно, даже мной, — я, словно упрямый ребенок, не желал верить в очевидное.

— Завтра после съемок вы сможете прийти в мой кабинет и пронаблюдать обратную метаморфозу.

— Непременно, — съязвил я. — Но если ты такой умный и всемогущий, почему не оставил кино? Сколотил бы состояние и удрал от греха подальше, ведь здесь тебя в любую минуту могут разоблачить.

— Ну, не так-то это и легко. Вы, люди, не дураки, и так просто на пропажу ценного «реквизита» не махнули бы рукой. И потом, я ведь люблю кино. Искусство вообще, но кино — особенно, тут старый профессор не ошибся. С некоторых пор я стал писать сценарии… для себя.

— Так этот фильм?..

— Конечно! Кто, как не я, знает о драконах все, и даже больше. Мне льстит слава, я честолюбив. Я ведь че-ло-век! — Последние слова он произнес с вызовом и по слогам.

— Ты не человек, — закричал я, взбесившись, — ты генетический винегрет! Салат из хромосом!!!

— А чем я отличаюсь от тебя? — вопрос был задан ровным и спокойным голосом.

Я поперхнулся собственным ответом и неожиданно для себя тихо спросил:

— Зачем тебе нужна Яся?

— Глупый вопрос, я люблю ее.

— Вранье, это невозможно!

Дракон долго молчал, глядя перед собой. Можно было подумать, что перед тем как ответить, он спрашивал себя в последний раз: любит ли? А потом ответил:

— Я долгое время не знал, что такое любовь. Все было понятно в людях, кроме этой маленькой тайны, столь важной для вас. Я читал научные книги и беллетристику, труды по медицине и философии, разговаривал с влюбленными, играл любовь в конце концов, но суть ускользала от меня, прячась среди сухих и невнятных определений… А потом я встретил ее, Ясю. Случайно, как и ты, зайдя в «Корчму». И понял, почему вы так и не смогли описать любовь. Она неповторима. И у каждого — своя.

— Нет, у тебя — чужая. Ты украл мою любовь!

— Украл? Тебя самого ведь не волновал вопрос, был ли у Яси кто-нибудь. Ты просто пошел в атаку.

Это была правда, но легче от нее не стало. Я почувствовал, что должен сказать хоть что-то:

— Я не отдам ее тебе.

— Она уже моя, — он говорил ровно и спокойно, без намека на злорадство.

За все время нашего разговора Яся не проронила ни звука, лишь напряженно переводила взгляд с одного на другого. Но при этих словах встрепенулась:

— Я не ваша собственность, не смейте