Духи степей. Книга 1. Девятый перстень - Елена Анатольевна Леонова Страница 21

на Рублёвке хочу вот что сказать, — начал Шульц. Он достал из портфеля бумаги. — Следов земли в доме нет, всё чисто. Но замок также открывали отмычкой. Касательно запаха. Мы сделали анализ воздуха в спальне, но ничего не выявили. Токсикология жены Гуля чистая, в крови ничего нет. Но ребята обнаружили в спальне открытую форточку.

— Как и во втором случае на Котельнической, — напомнила Дина.

— Точно. И у меня есть теория.

— Давай, — Саблин внимательно посмотрел на Шульца.

— Присутствие странного запаха на местах преступления можно объяснить тем, что злоумышленник использует какой-то токсин. Поэтому пострадавшие ощущают дурноту, слабость, резь в глазах, головокружение. Также, возможно, именно по той же причине они видят старух и сгорбленные фигуры в чёрном. Токсин может изменять восприятие действительности.

— Наркотик, что ли? — спросил Синицын.

— Возможно, и наркотик, да.

— Но почему вы тогда не обнаружили его в воздухе на Рублёвке?

— Я думаю, что в составе токсина могут быть галлюциногены. Если препарат сильный, то он моментально воздействует на сознание, но эффект длится всего несколько минут. Некоторые такие препараты обладают повышенными летучими свойствами, то есть быстро испаряются в воздухе, и их также невозможно потом найти в организме человека. Только если сделать анализ моментально, при соприкосновении с токсином.

— Поэтому преступник открывал окна, — догадался Саблин. — В двух случаях они были открыты в комнатах, где пострадавшие видели загадочную фигуру.

— Да, возможно. Если много воздуха, токсин выветрится ещё быстрее.

— То есть Сорока травил людей токсином перед тем, как начать искать перстни? — сказал Синицын. — Но зачем?

— Сорока? — переспросил Шульц.

Саблин отмахнулся рукой.

— Саша дал кличку нашему вору.

— А-а-а, — Влад улыбнулся, — очень подходящая. Сороки любят красть украшения.

— Да, да, вот я тоже так подумал, — обрадовался Синицын.

— Короче, думаю, преступник использовал токсин, чтобы испугать потерпевших или чтобы они потом делились странными историями про горбуна и старуху. Им никто не поверил бы, — предположил Саблин.

— То есть он сам не выглядел как старуха или горбун? Им всем это привиделось из-за токсина?

— Не знаю. Возможно, он был как-то странно одет: что-то чёрное и длинное, ссутулился, а наркотик уже завершил этот ужасный образ, — Саблин зафиксировал теорию про токсин на доске.

— Но так и непонятно: кто он? Зачем ему перстни? И как узнал, что во всех квартирах есть эти украшения?

— Дин, ты, как всегда, задаёшь самые важные вопросы, — улыбнулся Саблин. — Верно. Кто этот человек и какие у него мотивы — неясно. Но теперь, когда мы выявили однозначную связь всех происшествий, нужно искать, что объединяет пострадавших. Они должны были где-то пересекаться или иметь общих знакомых.

— И ещё неясно, кто украл папирус, — напомнил Синицын. — Какой-то другой человек. Не Сорока.

— Да. И это тоже пока загадка.

Глава 33. Москва. Понедельник. 17:45

Яков Владимирович шёл по коридору отделения полиции на встречу с Саблиным.

Он не любил детективы или криминальную хронику, стараясь всегда огораживаться от сильных эмоций и потрясений, но в последние несколько лет Оболенцев, сам от себя не ожидая, сдружился с майором полиции и с радостью помогал ему в расследованиях, когда тот обращался. Возможно, конечно, дело не в полиции, а в личности следователя. Он нравился Якову Владимировичу своим спокойствием, тактичностью в разговорах, вежливостью и готовностью слушать собеседника, не перебивая и не задавая глупые вопросы. А глупых людей Оболенцев не любил больше всего на свете!

— Добрый день, — коллекционер заглянул в кабинет, где Саблин, встав из-за стола, пошёл ему навстречу.

— Здравствуйте, Яков Владимирович! Спасибо, что пришли.

— Ну а как же иначе. Вы же попросили. Чует моё сердце, у вас очередное интересное дело, о котором хотите поговорить, — Оболенцев заулыбался.

— Верно, — Саблин рассмеялся, — у нас тут как ни дело, так особый случай. И в этот раз не исключение. Ваша помощь мне бы очень пригодилась. Присаживайтесь, пожалуйста.

— Спасибо, — коллекционер расположился на стуле, поёрзав. — Неудобная у вас тут мебель, товарищ майор, — с укором, но улыбаясь, сказал он.

— Правда? — комментарий Оболенцева слегка обескуражил следователя. — Никогда об этом не думал.

— Да. У вас тут много людей бывает, надо поставить что-то посовременнее. Или специально такие стулья взяли, чтобы народ не расслаблялся?

Саблин рассмеялся.

— Может, вы и правы. Я подумаю о замене.

— Будьте уж добры. Так, что на этот раз вас интересует? Надеюсь, не оружие времён революции, как год назад?

— Нет-нет. Всё гораздо проще. Так сказать, по вашему профилю.

— Хм. Интересно, — Яков Владимирович закинул ногу на ногу, глянув на флипчарт, исписанный крупным почерком майора.

Саблин сел на край рабочего стола.

— Речь пойдёт про украшения. А точнее, про перстни.

— О! Неужели? Это как-то связано с тем, что случилось с Дорофеевым?

— И да и нет. Точнее, не только с ним.

— Говорите загадками, Алексей.

— В общем, я не могу вдаваться в детали, но, скажем, произошёл ряд событий, где фигурируют несколько старинных перстней.

— Что за кольца?

— Вот о них я бы и хотел поговорить. Их четыре. Одно из них — кольцо Блаватской, которое было у Дорофеева. Вы о нём мне сегодня рассказывали.

— Да, верно, помню.

— Ещё один перстень принадлежал Александру Сергеевичу Пушкину. Вы что-то об этом знаете?

— Перстень поэта, — закивал Оболенцев. — Конечно. Пушкин даже писал о нём в знаменитом стихотворении «Талисман». Украшение с большим изумрудом.

— У него есть какая-то история?

— Естественно! Но для начала надо сказать, что у Пушкина было семь колец, подаренных ему друзьями, но только одно из них — с изумрудом — обладало мистической силой, как считал поэт. Предание гласит, что это кольцо когда-то принадлежало греческому тирану Поликрату. Он, желая откупиться от судьбы, выкинул перстень в море. Однако боги не приняли этой жертвы, и кольцо вернулось к нему в брюхе рыбы, поданной за обедом. Несколько столетий украшение путешествовало по миру, а в пятнадцатом веке попало в Россию. Здесь им владели Иван Третий, Ксения Годунова, Пётр Первый, который подарил украшение Абраму Ганнибалу, после чего кольцо стало реликвией рода Пушкиных. Так рассказывал историю перстня сам Александр Сергеевич.

— Как интересно. И кольцо действительно обладало какой-то силой? — Саблин закурил, слушая коллекционера.

— Сложно сказать. Современники писали: Александр Сергеевич очень любил это кольцо и считал, что именно оно давало вдохновение на написание литературных шедевров. Но есть одна легенда. Поэт практически не расставался с этим украшением, но отправился на роковую дуэль, сняв с руки изумрудный талисман и надев вместо него кольцо с сердоликом, подаренное ему графиней Воронцовой. Говорят, этот поступок и предрешил исход поединка.

— Почему он снял тот перстень?

— Неизвестно. Умирая, Пушкин отдал кольцо с изумрудом своему