Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов - Морис Леблан Страница 20

Этого вопроса Вероника не ждала, но сразу же сообразила, что если пришедшие ей на ум догадки верны, то говорить мальчику правду еще рано.

Поэтому она ответила:

– Онорина вернулась из поездки, а потом снова уехала.

– Уехала меня искать?

– Ну да, ну да, – поспешно согласилась Вероника. – Она решила, что вас увезли с Сарека силой и вашего учителя тоже.

– А что же дед?

– И он уехал, а следом за ним – все жители острова.

– А, это из-за гробов и крестов?

– Вот именно. Они решили, что ваше исчезновение означает начало катастрофы, и страх согнал их с места.

– А вы, сударыня?

– Я знакома с Онориной уже давно. Я приехала вместе с нею из Парижа, чтобы отдохнуть на Сареке. У меня нет причин уезжать отсюда. Все эти суеверия меня не пугают.

Мальчик снова умолк. Должно быть, заметил, что она отвечала не слишком правдоподобно и подробно, и насторожился. Через несколько секунд он чистосердечно признался:

– Послушайте, сударыня, я вам кое-что скажу. Меня уже десять дней держат в этом подземелье. Первые несколько дней я никого не видел и не слышал. Но начиная с позавчерашнего дня каждое утро в стене отворяется маленькое окошечко и женская рука передает мне воду и еду. Женская рука… Ну и я…

– Ну и вы задались вопросом: не я ли эта женщина?

– Да, я обязан задать этот вопрос.

– Вы узнáете руку этой женщины?

– Разумеется. Она тощая, сухая и желтая.

– А вот моя рука, – проговорила Вероника.

Она решила попытаться просунуть ее в лаз, которым воспользовался Дело-в-шляпе.

Женщина засучила рукав, и ее обнаженная рука легко прошла через отверстие.

– Нет, – в тот же миг ответил Франсуа, – это не та рука, что я видел. – И еле слышно добавил: – Какая она красивая!

Внезапно Вероника почувствовала, что мальчик схватил ее ладонь, и услышала крик:

– Не может быть! Не может быть!

Он повернул ладонь Вероники и разогнул пальцы, чтобы получше ее рассмотреть. Затем прошептал:

– Шрам… Он здесь… Белый…

Веронику охватило сильное беспокойство. Она вспомнила о дневнике Стефана Мару, который Франсуа явно читал. Там был описан этот ее шрам, сохранившийся от старого, довольно глубокого пореза.

Она почувствовала, как губы мальчика прижались к ее ладони – сперва нежно, потом поцелуй стал горячим, на руку хлынули слезы, и он пролепетал:

– Мама… Мамочка… Милая моя мамочка!

Глава седьмая

Франсуа и Стефан

Долго мать и сын стояли на коленях у разделявшей их стены, но при этом они были так близки, словно каждый смотрел другому в растерянные глаза, осыпая родное лицо поцелуями.

Они говорили одновременно, невпопад задавая вопросы и так же невпопад отвечая. Они будто опьянели от радости. Их жизни сошлись и словно слились одна с другой. Никакая сила в мире не могла теперь разъединить их, разорвать узы нежности и доверия, которыми были спаяны мать и сын.

– Да, милый Дело-в-шляпе, – говорил Франсуа, – теперь можешь служить. Мы плачем, и ты устанешь первым, потому что слезы наши никак не могут иссякнуть, правда, мама?

Страшные сцены, совсем недавно поразившие Веронику, теперь начисто вылетели у нее из головы. Ее сын – преступник, зверски убивающий людей, – нет, она не могла с этим согласиться. Ее уже не устраивало его внезапное безумие в качестве оправдания. Так или иначе, но все должно разъясниться, и она даже не спешила узнать, как именно. Все ее мысли занимал сын. Он был здесь. Она видела его сквозь стену. Их сердца бились рядом. Он не погиб и оказался мальчиком мягким, любящим, милым и чистым – таким, каким она видела его в своем воображении.

– Сынок, сынок, – снова и снова повторяла Вероника, не в силах насытиться этим чудным словом. – Неужели это и впрямь ты, сынок? Я считала, что ты мертв, тысячу раз мертв, мертвее самого мертвого. А ты жив! Ты здесь, я могу до тебя дотронуться! О боже, неужели это возможно? У меня есть сын… Он жив…

С такою же пылкостью мальчик отвечал:

– Мама, мамочка! Я так долго ждал тебя! Я знал, что ты жива, ведь так грустно, когда у тебя нет мамы. Так грустно видеть, как уходят годы, а ты все ждешь и ждешь.

Целый час говорили они о том, что произошло, – о прошлом и о настоящем, о множестве самых разных предметов, которые казались им необычайно важными, но о которых они тут же забывали, чтобы снова спрашивать, чтобы пытаться получше узнать друг друга, проникнуть в тайны жизни друг друга и поглубже заглянуть в родную душу.

Первым из них, кто решил сделать разговор более связным, оказался Франсуа.

– Послушай, мама, нам нужно столько друг другу сказать, что за сегодня мы все равно не успеем, для этого понадобится много дней. Давай-ка поговорим сейчас о самом важном, и коротко, потому что времени у нас, кажется, немного.

– Почему это? – забеспокоилась Вероника. – Я вовсе не собираюсь с тобой расставаться.

– Чтобы не расставаться, мама, нужно прежде соединиться. А для этого нам нужно преодолеть множество препятствий, не только эту стену. К тому же за мной усердно следят, и в любую минуту я буду вынужден попросить тебя удалиться – всякий раз, заслышав чьи-то шаги, я выгоняю отсюда даже собаку.

– Кто же за тобой следит?

– Те, кто набросился на Стефана и меня в тот день, когда мы обнаружили вход в эти пещеры, которые лежат под плоскогорьем, под Черными Песками.

– Ты их видел?

– Нет, это произошло в темноте.

– Но кто они? Кто наши враги?

– Не знаю.

– Уж не думаешь ли ты…

– Что это друиды? – со смехом подхватил мальчик. – Древние люди, о которых рассказывается в легендах? Нет, конечно. Духи? Тем более нет. Это были самые настоящие современные люди, отнюдь не бестелесные.

– Значит, они живут здесь?

– Возможно.

– И вы захватили их врасплох?

– Нет, как раз наоборот. Похоже, это они нас подстерегали. Мы спустились по каменной лестнице и прошли по очень длинному коридору, по сторонам которого было штук восемьдесят пещер или, вернее, темниц. Все двери в них были открыты, другой стороной они, наверное, выходят в море. А на обратном пути, когда мы в темноте поднимались по лестнице, нас вдруг схватили, скрутили веревками и завязали нам глаза и рот. На это хватило минуты. Я догадался, что нас отнесли в самый конец длинного коридора. Когда мне удалось освободиться от пут и повязки на лице, я увидел, что нахожусь в одной из этих темниц, вероятно самой последней. Я здесь уже десять дней.

– Бедняжка, как ты страдал!

– Ничуть, мама; во всяком случае, не от голода. В одном углу здесь лежала целая куча съестного, в другом – солома, на которую я мог прилечь. Я стал тихо и мирно ждать.

– Кого?

– Ты не будешь смеяться, мама?

– Над чем, дорогой?

– Над тем, что я собираюсь тебе рассказать.

– Ну как ты мог подумать!

– В общем, я ждал одного человека, который слышал связанные с Сареком истории и обещал деду, что приедет сюда.

– Да кто же это, миленький?

Мальчик нерешительно ответил:

– Нет, ты все же будешь надо мной смеяться, мама. Потом скажу. Все равно он не пришел, хотя на какой-то миг я в это поверил. Представляешь? Мне как раз удалось вынуть из стены два камня и проделать таким образом эту дыру, о которой мои тюремщики, очевидно, не знают, и тут я услышал шум, как будто кто-то скребется…

– Это оказался Дело-в-шляпе?

– Это оказался господин Дело-в-шляпе, который прибежал другим путем. Сама понимаешь, как я был ему рад. Только меня удивило, что потом он никого сюда не привел – ни Онорину, ни деда. У меня не было карандаша и бумаги, поэтому написать им я не мог, но могли же они пойти следом за собакой.

– Не могли, – возразила Вероника, – так как думали, что тебя увезли с Сарека. К тому же дед твой уехал.

– Вот именно. А почему они так решили? Ведь дед недавно нашел один документ и знал, где мы; он-то и сказал нам, где может быть вход