Забыть о девочках - Жаклин Баблиц Страница 2

Маленький бар служит ей убежищем вот уже пять лет, с того самого времени, когда Оуэн пошел навстречу дяде Джо и взял ее на работу. В 2010-м, когда Рут был двадцать один год, она бросила колледж, и там, где раньше маячило светлое будущее, вдруг разверзлась пропасть. Она изучала судебную экспертизу; идея, насколько помнит Рут-Энн Бейкер, заключалась в том, чтобы стать специалистом по криминальному профилированию. Но планы изменились из-за того эпизода. Неожиданно ей, лучшей студентке городского колледжа, пришлось переехать к дяде Джо и его тогда еще новому мужу Гидеону на небольшую ферму в долине Гудзона. Тот случай было необязательно обозначать официальным термином «эпизод», но именно так его называли и Рут, и Джо, и Гидеон. И инспектор Кэнтон в Хобене. Впрочем, у него наверняка была еще масса названий тому, через что она заставила его пройти той зимой. По весне, когда она немного оправилась, Джо предложил ей пожить в его квартире в Верхнем Вест-Сайде, с недавнего времени пустующей: он пояснил, что это избавит его от необходимости заниматься поисками нового арендатора.

До эпизода Рут жила в Морнингсайд-Хайтс, в маленькой квартирке вместе с родителями, вернее, с мамой, потому что отец от них уже съехал. Она жаждала пожить самостоятельно и получить возможность для перезагрузки, тем более что хорошо знала и дом дяди Джо, и сам район: переехав в Нью-Йорк осенью 1996 года, они с родителями прожили там целый год. Все сомнения родственников развеял давно знакомый им инспектор Кэнтон, появившись на ферме в сопровождении Ресслера. Несмотря на шикарную родословную, любвеобильный и при этом строптивый бладхаунд с треском провалил карьеру в кинологическом отряде хобенской полиции, а у Кэнтона и без него забот полон рот с вновь принятыми хвостатыми рекрутами. Не могла бы Рут присмотреть за ним какое-то время?..

Разумеется, все закончилось тем, что ушастый Ресслер в полцентнера весом стал присматривать за ней.

Оуэн почти ничего не знает об этом периоде жизни Рут. Когда Джо их познакомил, кандидатура Рут вполне удовлетворяла его требованиям к персоналу бара: благодаря дяде она прекрасно разбиралась в мюзиклах и с неизменным уважением относилась к радужному флагу, вывешенному над входом в «Суини». Умение Рут разливать по бокалам пиво и ее предыдущие места работы и учебы не имели ровно никакого значения; впрочем, новый босс выразил искреннее восхищение специальностью, по которой она училась в колледже. На собеседовании – весьма неофициальном – она о ней упомянула, поскольку дядя Джо советовал не лгать о прошлом.

«Не лги в мелочах, Рути, – наставлял он. – Тогда никому не придет в голову выяснять правду».

– Между прочим, Рут-Энн, – сказал Оуэн, когда она в первый раз заступила на смену, – у бармена есть все возможности научиться предсказывать поведение человека не хуже настоящего специалиста по криминальному профилированию. Так что считай эту работу продолжением учебы!

– Обещаю с подозрительных пекарей глаз не спускать, – ответила она, и эта отсылка к «Суини Тодду» помогла закрепить дружбу.

В следующую рабочую смену Рут нашла за барной стойкой большую стеклянную банку, а в ней – глянцевую фотографию Лена Кариу, исполнителя роли Суини в первой бродвейской постановке, и одноразовую бритву с розовой ручкой.

– Я принес тебе банку-морилку, – с важным видом пояснил Оуэн. – Как только почувствуешь от кого-нибудь флюиды демона-парикмахера, возьми его кредитку из той папочки, что я давеча тебе показывал, опусти в эту банку, и весь оставшийся вечер я буду за ним приглядывать. Хороший план, а, Нэнси Дрю?

Рут кивнула и чуть не расплакалась.

С тех пор Оуэн редко называл ее Рут – либо Нэнси, либо именами других вымышленных девушек-детективов из старых сериалов, которые он ночами смотрел по телевизору. А банкой-морилкой пользовались нечасто. Однако о предназначении этого предмета она не забывала, потому что всегда с неослабным вниманием вычисляла демонов.

Впрочем, сегодня она слишком расстроена, чтобы анализировать чье-либо поведение, будь оно трижды подозрительно. Наверное, она даже не различила бы в выстроившейся очереди завсегдатая: сейчас все посетители были для нее на одно лицо, настолько затуманилось ее обычно острое зрение. Все ее внимание было приковано к немой картинке на трех смонтированных на стене экранах. В бегущей строке она надеялась зацепиться глазом за новость о пропавшей девочке – если информация поступит случайно, это не будет считаться нарушением данного слова. Так ведь?

Между прочим, «ЭМБЕР Алерт» она тоже не просила присылать оповещения.

Но срочных новостей из Хобена нет. Идет «Бейсбол в четверг вечером», передача, которую Иэн, помощник бармена и самый преданный фанат Главной лиги, включил на всех трех экранах. Если бы Рут не помнила, как подскочила от сигнала оповещения у себя дома, то могла бы решить, что все это ее фантазии. Что она вообразила пропавшего ребенка, вспомнив, какая сегодня дата. Потому что в этот ничем не примечательный понедельник в конце мая в Штатах и по всему миру отмечается Международный день пропавших детей.

А вдруг этот сигнал – одна из пресловутых галлюцинаций Рут-Энн Бейкер, вызванных ее неприязнью к этой дате? Можно спросить у Оуэна, получал ли он оповещение. Или у Иэна – у того телефон не умолкает ни на минуту, приходят сообщения то об очках, то о выигрышах. Но как бы так сформулировать вопрос, чтобы он прозвучал непринужденно и не вызвал у них подозрений, что Рут в панике…

«Эй, ребята, вам приходило сообщение, что в моем родном городе пропал ребенок?»

Что, если они скажут «нет»?

А если скажут «да»?

Рут не готова услышать ни первое, ни второе.

Она старается отвлечься работой – наливает пиво, насыпает попкорн и принужденно улыбается.

В одиннадцать вечера в баре уже не так многолюдно. Проходит еще немного времени, и остается всего пара гостей – постоянные клиенты. Они сидят на ветхом диване в глубине зала, пьют бурбон и спорят, кому можно позволить баллотироваться в президенты.

– Пора на выход! – кричит им Оуэн, а потом спрашивает у Рут, не останется ли она пропустить по бокальчику с ним и Иэном после закрытия.

Под этим предложением подразумевается поход в один из клубов в Челси, где она будет до рассвета сторожить в кабинке их вещи и напитки, пока они не натанцуются всласть.

– Нужно срочно бежать, Ресслер ждет, – отвечает она, изобразив сожаление,