Белый асфальт - Анна Князева Страница 19

Минут через двадцать они подошли к ручью, русло которого угадывалось только по едва заметной ложбинке в снежном покрове.

Астафьев вытянул руку, показывая место:

– Вон там они лежали. Все трое. Под снегом, на льду.

Анна замерла. Слишком живо представилось: белый снег, вспоротый кровавыми разводами и три безголовых тела.

– Головы раскатились, но были рядом, – добавил он.

– Раскатились… – повторила Стерхова, чувствуя, как мороз пробирает до костей.

– Вы правы, – Иван простуженно кашлянул. – Прямо отрыв башки.

Анна резко повернулась к нему:

– Это вы к месту.

– Виноват. – Он огляделся. – Но почему для убийц было важно перетащить их сюда? Они же могли оставить трупы в избушке, но почему-то заморочились, перетащили их в тайгу и отрезали головы. Опытный человек не станет тратить силы зимой в тайге попусту.

– Значит не попусту. – Заметила Стерхова. – Если убитых перетаскивал сюда один человек, он потратил на это немало времени и ушел с зимовья не утром, а позже. Если убийц было несколько… – она ненадолго задумалась. – Если бы их было двое и больше, Визгор бы не сбежал. Убийца был один и я уверена, что это не Холофидин.

– Тогда куда он, по-вашему, делся? – спросил Астафьев.

– Убийца мог догнать и убить его. То, что тело Холофидина не нашли, не значит, что его не убили. Другой вариант – он просто выбился из сил и замерз в тайге.

Вскоре они возвратились на зимовье. Прежде, чем улететь, Сизов затушил огонь в печи и подвесил на крюк сумку с крупой, солью и сухарями. На подоконник поставил привезенную с собой керосиновую лампу и бутыль с керосином. Туда же положил обернутый пленкой блок спичечных коробков.

– Порядок. Теперь можно лететь.

Направляясь к вертолету, Анна приблизилась к камню-плахе и смахнула перчаткой снег. Камень был огромный, черный и гладкий.

Вдруг где-то наверху прозвучал резкий крик – пронзительный, похожий на человечий.

Стерхова испуганно вздрогнула и запрокинула голову.

– Это сова?

– Совы днем не кричат. – Сказал Сизов.

Но прежде, чем кто-то успел хоть что-то сообразить, с ближайшей ели сорвалась быстрая тень. Сова, огромная, с распахнутыми крыльями, пролетела над их головами. Острое перо чиркнуло полушубок Анны, оставив черную метку.

– Да нет! Это же чертовщина какая-то… – Стерхова проводила взглядом летящую птицу.

Из вертолета выглянул командир:

– Эй, где вы там? Летим или нет?!

– Летим! – подтвердила Анна.

Глава 17

Отпечаток покойника

Работа оперативной группы шла своим чередом. Анна Стерхова и Астафьев стояли у карты Северского района, втыкали канцелярские иглы, чертили фломастерами и писали на ней цифры. Карта на глазах превращалась в сложную головоломку.

Одна красная линия протянулась от зимовья Совиная Плаха до места, где лежали безголовые. Вторая, красная, – до места, где нашли тело Визгора. Третья, красная, протянулась к найденному ружью. Четвертая, зеленая, к деревне староверов на берегу Енисея. Такая же, зеленая линия, доходила до поселка Северск. Над каждой линией было указано расстояние в километрах и время пути.

Отступив и глядя на карту, Анна задумчиво постукивала фломастером по щеке.

– Нас как будто нарочно кто-то запутывает, – тихо проговорила она. – Один человек не смог бы за световой зимний день оказаться в стольких точках на таком удалении от зимовья. Посмотрите, Иван. – Стерхова указала на красные линии.

Тот согласился.

– Противоположные направления.

– А ведь ему или им еще предстояло добраться с зимовья до ближайшего населенного пункта. – Стерхова ткнула пальцем в зеленые линии.

– И желательно до захода солнца, – сказал Астафьев. – До Северска по снегу тридцать часов ходу, а то и больше. До деревни староверов – чуть меньше. Но туда никто не приходил.

– И все-таки Сизов видел следы нескольких человек, которые двигались в этом направлении.

Астафьев безнадежно помотал головой:

– Не знаю, как объяснить.

– Может, они направились к берегу Енисея? – предположила Анна.

– Зачем? К тому времени лед уже схватился, но крепости не набрал. Ни переплыть, ни перейти на другой берег невозможно.

Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Ромашов. Взъерошенный, он тяжело дышал, держа в руке лист бумаги.

– Красноярские криминалисты его доработали!

– Что? – не сразу сообразила Анна.

– Отпечаток пальца с керосиновой лампы! – Ромашов развернул бумагу. – Прогнали его по базам данных и нашли соответствие. Пальчик принадлежит Лубнину Игорю Петровичу, семьдесят первого года рождения. В девяносто пятом году судом признан умершим.

Наступила тишина, которая продолжалась довольно долго. Анна взглянула на Астафьева, потом подошла к карте и посмотрела на булавку, воткнутую в место с надписью «Совиная плаха».

– Тот самый Лубнин, что пропал в тайге вместе с Лаврентьевой? – тихо проговорила она. – С тех пор прошло тридцать шесть лет. Что же получается? Отпечаток на керосиновой лампе оставил покойник?

– Ну, уж никак не дух бестелесный, – запальчиво возразил Ромашов. – Отпечаток был свежий – это неоспоримый факт. И, если предположить, что лампа побывала в руках Лубнина в восемьдесят девятом году, до того, как он пропал, то после этого ее сто раз вытирали и трогали. Отпечаток не мог сохраниться. Это исключено.

Анна прошла к своему столу.

– Нужна информация на Игоря Лубнина, – решительно проговорила она и спросила криминалиста. – Как его отпечатки попали в базу?

– Лубнин совершил убийство. – Ромашов протянул ей факс. – Здесь кое-что об этом есть.

Анна схватила бумагу и пробежала глазами текст.

– Ничего не понимаю… Значит, был осужден? Сидел?

– На момент совершения преступления ему было тринадцать лет, – пояснил Ромашов. – По советскому законодательству ребенок этого возраста не подлежал уголовной ответственности. Сначала его отправили в Емельяновский детдом, это под Красноярском. Там над ним осуществляла надзор комиссия по делам несовершеннолетних. По достижении шестнадцати лет его направили в Северское ПТУ. Так он попал сюда.

Стерхова снова посмотрела на карту и провела по ней пальцем, как будто что-то искала.

– Куда же он делся? – пробормотала она. – Если мертв, тогда откуда взялся его отпечаток?

Астафьев тоже приблизился к карте и остановился, скрестив руки на груди.

– И здесь только два варианта. Либо тогда, в восемьдесят девятом году, кто-то выдавал себя за Лубнина, что маловероятно, либо Лубнин жив.

– Не мог же он прятаться в тайге все эти годы. – Анна решительно махнула рукой. – Конечно нет. Но мы должны объяснить происхождение этого отпечатка.

Ромашов устало опустился на стул.

– Не завидую вам, ребята. В такие дебри я еще не вплетался.

– Ясно лишь одно: Лубнин жив или был жив два года назад. – Стерхова покачала головой. – Тридцать шесть лет прошло… Где он был все это время? Чем занимался? Как могло так случиться, что человек, признанный умершим, внезапно «засветился» на криминалистической экспертизе?

Ромашов почесал затылок.

– А может, это ошибка. Лампу могли подбросить, или отпечаток был плохо доработан в программе…

– Исключено! – заявил криминалист. – У нас есть точное совпадение. А это значит, что кто-то долгое время скрывал правду.

– Лубнин и есть скрытая правда, – подытожила Анна. – И нам нужно выяснить, кто мог с ним контактировать в последние годы. Если он жив – где он теперь? Если мертв – где его тело?

– Необходимо поднять все старые архивы. И поговорить с теми, кто знал его лично. Возможно, перед своим исчезновением Лубнин упоминал о своих родственниках и прочих связях.

В кабинете повисла тишина, которая с каждой минутой становилась все более осязаемой. В голове у каждого крутилась одна и та же мысль: если Лубнин жив – он опасен. Если мертв – тайна, которую он хранил, опасна вдвойне.

Остаток дня прошел в разговорах и обсуждениях. Члены оперативной группы строили версии, критиковали, отбрасывали их и строили новые. Бумаги, схемы, снимки – все это было разбросано по столу, казалось, в хаотичном порядке, но в этом хаосе была своя логика.

– Допустим, Лубнин действительно жив, – рассуждая, Астафьев барабанил пальцами по краю стола. – Значит, все эти годы он где-то скрывался? Где он жил? Кто ему помогал?

– И что самое главное – почему объявился именно сейчас? – поддержала его Стерхова. – Убийца, кто бы он ни был, устроил манифестацию. Если говорить об отрезанных головах.

– Убитая сова на Совиной плахе… – тихо проронил Ромашов. – Ее отнесем туда же.

– Согласна с вами. Он