Дыхание дьявола - Джилл Джонсон Страница 18

Офицер, вздернув брови, оторвал взгляд от блокнота.

– Я понятия не имел, что данное дело имеет отношение к пропаже человека. У меня перед глазами отчет о подозрительном инциденте с автомобилем.

– Об инциденте с похищением, – настаивала я. – Это произошло во вторник, двадцать первого числа, в 18.15. Я немедленно позвонила в полицию, чтобы сообщить, что на моих глазах молодую женщину затолкали в машину и увезли в неизвестном направлении.

– Так ее похитили? – воскликнула старушка.

Я мельком глянула на нее, но тут же снова повернулась к офицеру.

– Боже милостивый, офицер! Вы хотите сказать, ее никто не ищет?!

– Мне… м-м-м… необходимо позвонить в участок.

– Разумеется. Но прежде вам необходимо пройти со мной.

Вручив ему записку из кафе, я прошествовала в сад.

– Эту записку Симона якобы написала своему боссу, но взгляните вот сюда. – Взбежав по ступенькам, я указала офицеру на меловую доску в кухне. – Вот ее почерк. Как вы можете убедиться, образцы совершенно не совпадают.

Офицер, прикрыв глаза от солнца сложенными чашечкой ладонями, уставился в окошко задней двери.

– Откуда вам знать, что это ее почерк?

– Она живет одна.

– Откуда такая уверенность?

– Мы с ней дружим. Но если вам требуется подтверждение, – я указала на дверь Сьюзен, – спросите у нее.

Офицер что-то отметил в блокноте.

– Некто, – продолжала я, – написал эту записку и подбросил ее в кафе, чтобы босс Симоны не стал ее разыскивать. Я думаю, это был тот самый человек, который затолкал ее в машину.

– Где она работала?

– В кафе на главной улице.

Офицер снова сделал пометку в блокноте.

– Имя владельца вам известно?

– Нет.

– Как долго она там работала?

Я издала стон нетерпения.

– На эти вопросы вам должен ответить владелец кафе. А не я. Скорее, нам нужно выбить эту дверь.

Офицер бросил на меня тревожный взгляд.

– Мы не станем этого делать, мадам.

– Давайте же, вы ведь сейчас здесь.

Офицер сделал два шага назад, а я в отчаянии всплеснула руками.

– Это просто позорище! Женщина пропала семьдесят два часа назад! Она может находиться внутри! Она может быть ранена!

Тут у офицера ожила рация, и он отвернулся, чтобы ответить.

– Мне нужно возвращаться в участок. Там что-то срочное, – сообщил он, спускаясь еще на ступеньку ниже.

– Что-то более срочное, чем похищение?! – вскричала я.

– В ближайшее время с вами свяжется офицер, с которым вы сможете обсудить возможность получения разрешения на проникновение на частную территорию. В участке есть номер вашего мобильного?

У меня вырвался возглас раздражения. Я поняла, кто передо мной. Dicentra spectabilis[37], в просторечье – разбитое сердце: внешность трепетная и даже хрупкая, а ядовито настолько, что вызывает конвульсии. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– У меня нет мобильного телефона. В участке есть мой стационарный номер.

Офицер так и пятился вниз по лестнице и был уже в самом низу. Напоследок он сказал мне:

– В таком случае советую вам отправляться домой и ожидать нашего звонка.

Через какое-то мгновение в саду появилась Сьюзен и остановилась у подножия лестницы. Шумно вздохнув, она наклонилась, чтобы поднять с земли объемистый булыжник, и протянула его мне.

– Держи. Не думаю, что она там. Я бы услышала. Но, может быть, ты сможешь отыскать какие-то подсказки.

Я молча поглядела на камень в ее протянутой руке.

– Я же не следователь. Даже не знаю, с чего нужно начинать.

– Ты точно все сделаешь не хуже этих бесполезных полицейских.

Я прикинула для себя последствия взлома и проникновения. В последний раз я имела дело с полицией после инцидента в университете, который и стал причиной моего увольнения. Тот опыт был малоприятен, и повторять его я бы не хотела. Мысленно я перенеслась в ту допросную комнату, за тот стол. Двое офицеров – по одну сторону, мы с адвокатом – по другую. Мне потребовался целый год, чтобы оправиться от стыда и унижения. Быть может, страх, который я теперь испытывала, всего лишь сигнализировал о том, что на самом деле я так и не оправилась. Я поправила съехавшие на переносице очки.

– Это будет нарушением закона.

– Я возьму вину на себя, скажу, что это была случайность. Что они сделают восьмидесятипятилетней старухе, а?

Она подняла булыжник повыше.

– Давай же, дорогуша. Он тяжеловат.

Дверь закрывалась на два засова, которые оказалось очень легко отпереть, просунув руку сквозь пробитую в стекле дыру. Таким образом, считаные мгновения спустя я уже стояла в кухне у Симоны. На мгновение замешкавшись, я ощутила, как от шеи по спине и до самых пяток пробегает дрожь. Положив руку на живот, который тоже внезапно скрутило, я все же огляделась вокруг. В одной из стен был широкий проход в заднюю часть гостиной. С моего места было видно диван и стол, заваленный книгами и газетами. Уже собираясь пройти в комнату, у себя за спиной я услышала старухино хриплое дыхание. Обернувшись, увидела, что та уже стоит на вершине лестницы, ухватившись за перила. Мне не хотелось, чтобы она входила туда. Мне хотелось побыть в квартире Симоны, в окружении ее вещей, подышать ее воздухом – и сделать это в одиночестве.

Я вытащила стул на небольшую площадку на вершине садовой лестницы.

– Сидите здесь и ждите меня. И ничего не трогайте.

Вернувшись в кухню и миновав проход, я оказалась в центре гостиной. Поколебавшись, опустилась на колени. Вот здесь Кастор ее ударил. Принявшись раскачиваться взад-вперед – я видела, как это делала Симона, – я окинула взглядом пол. На половицах рядом мне удалось разглядеть три маленьких темных кружка, возможно, капли крови. Я дотронулась до одного из них пальцем, почти ожидая, что тот окажется влажным, а затем встала и подошла к окну. На этом месте стояла Симона, когда я впервые увидела ее лицо в окуляр телескопа. На пальцах у нее была кровь, и эти окровавленные пальцы Симона потом облизала.

Я отвернулась от окна. На столе вперемешку валялись справочники, учебники и какие-то бумаги. Не так студенты должны относиться к учебе. Томик о Фриде Кало[38] венчал стопку книг по искусству. Склонив голову, я принялась разбирать названия на корешках. Джорджия О’Кифф[39], Фрасуаза Жило[40], Ли Миллер[41], а в самом низу Доротея Таннинг[42]. К пробковой доске позади стола были приколоты фотографии женщин. Художницы, решила я. В области искусства я была невежественна и сознавала это. Честно говоря, большинство предметов искусства оставались для меня загадкой, если только они не были связаны с ботанической токсикологией.

Несколько заметок, также приколотых к пробковой доске, послужили очередным