Штрафной удар сердца - Алекс Винтер Страница 18

– Фух, – выдыхает он. – Я думал, ты обидишься.

– Что за ерунда, мы же дружим столько лет, огонь и воду прошли, точнее, огонь и лед, – беспечно отмахивается Алиса и тут же озабоченно добавляет: – Слушай, только давай никому не говорить о нашем разрыве. Там же контракт с китайцами. Давай еще немного поприкидываемся. Если все выгорит, получим и бабки, и тачки. А потом уже типа расстанемся.

– А, точно, китайцы, – вспоминает Антон и нехотя соглашается. – Ну, давай. Ладно. Слушай, я пойду, наверное. Спасибо за подарок, ты ведь чек сохранила? Его можно вернуть…

– Забирай, – великодушно говорит Алиса. – Я для тебя его купила, и мне будет приятно, если он останется у тебя.

– Ну, спасибо тогда, – улыбается Антон.

Ей удается удержать улыбку, пока он не уйдет. Алиса даже попытается напоить его кофе, но Антон, обрадованный мирным разрывом, уже спешит к своей грудастой задрыпанке. Он обернется в дверях и смущенно предложит:

– Слушай, мы завтра хотим пробраться в бассейн. Помнишь, как тогда? Поедешь с нами? Чисто по-дружески?

– Конечно, – улыбается Алиса немеющими губами. – Мы же свои люди.

Сейчас

Пока мы ждали Серебрякову, я успел посмотреть несколько роликов с ее выступлениями. Говорить особо было не о чем: это настоящая звезда фигурного катания, никаких сомнений. На льду Серебрякова была в своей стихии: летящая, сосредоточенная, яркая, эффектная и высокомерная. Откатав программу, Алиса сидела на скамейке в компании Торадзе, дожидаясь оценок, с таким видом, будто она презирает всех вокруг. И когда она явилась в Следственный комитет, я даже был слегка удивлен. Без яркого макияжа, сверкающих нарядов, накладных ресниц, в простой одежде, она представляла собой весьма заурядное зрелище. Спортивная дива исчезла. Перед нами сидела обычная, ничем не примечательная, практически бесцветная девчонка. И только манера себя подать, да выражение лица говорили сами за себя. Брезгливая гримаса, казалось, была приклеена к ее чистому, без следов косметики лицу, а чуть выставленные бедро и грудь словно говорили: я тут главная. Агата это тоже заметила – я обратил внимание на недобрый огонек в ее глазах, поскольку она не любила, чтобы на ее территории был кто-то главнее нее. Но поздоровалась она вполне миролюбиво, предложила присесть.

– Здравствуйте, Алиса. Я следователь Агата Сергеевна Лебедева. Мы постараемся не отнять у вас много времени. Понимаю, что у вас сейчас очень напряженный график, мне сообщила об этом ваш тренер. Можете пока снять куртку. – Агата просто источала любезность сладким, как патока, голосом. Как по мне, с сиропом она переборщила. Серебрякова поморщилась.

– Ну, выбора, я так поняла, особо не было. У меня действительно сегодня тренировка, так что я бы хотела как можно скорее уехать, – ответила Алиса и, неторопливо расстегнув молнию, выскользнула из блестящей черной курточки. На меня она бросила все тот же презрительный взгляд. Я скупо улыбнулся, разглядывая ее плечи и руки.

Знакомая куртка. Сильные плечи. Заметные мускулы. Это тебе не вялая мажорка, падающая в обморок от переутомления. Это тренированная спортсменка, будущая олимпийская чемпионка, которая вырвет за победу кадык у своих конкурентов. Или возьмет в руки молоток и разобьет им голову. Характер в ней чувствовался за версту, – хотя, чему тут удивляться, если ей прочили олимпийское золото. Без характера этого никак не добиться. Такая девушка ради медали пойдет на что угодно.

– Давайте тогда сразу перейдем к делу, – предложила Агата. – Что вы делали позавчера вечером, примерно с восемнадцати часов? И вплоть до утра следующего дня, когда было обнаружено тело Романова.

Алиса дернулась, но моментально взяла себя в руки. Она закатила глаза, показывая, как ее раздражают наши расспросы, но снизошла до ответа:

– Собственно, ничего особенного. Была на тренировке с утра, где-то с семи. Потом уехала домой, пообедала, съездила в салон красоты, к массажисту… И все, потом вернулась домой и легла спать. А утром мне позвонили и рассказали…

Она наигранно задохнулась, прижала ладонь ко рту, но глаза, серые, как сталь, остались сухими. За технику, может, я и поставил бы ей 6:0, но за артистизм не больше двойки. Нет, этой не жаль парня, а если и было, то все уже отгорело.

– И Романова вы не видели? – напирала Агата. Серебрякова тряхнула головой:

– Нет. Ну, может, мельком, если он был в спорткомплексе, но я его не заметила. Хоккеисты позже обычно тренируются, мы уже уходим. Так его жаль. Кому могло в голову прийти? Просто ужас, в голове не укладывается.

Изобразить ужас у нее вновь не получилось, однако Алиса словно пыталась отогнать какое-то неприятное чувство. Она нахмурилась, затем усилием воли убрала эту волну с лица и вновь уставилась на Агату. Та молча смотрела на нее, не мигая. Алиса заерзала и вызывающе подняла подбородок.

– А что такое?

– Вы с Антоном встречались? В смысле, как пара? – спросила Агата.

– С чего вы взяли? – ощетинилась Серебрякова.

– Мать сообщила. Ну и вот с этого, – сказал я и показал ей фото, где Алиса красовалась с букетом желтых роз. Она поморщилась и фыркнула. Агата вынула из папки фото упакованного в пакетик желтого лепестка. Алиса тупо смотрела на него, открыла рот, чтобы возмутиться или соврать, а затем махнула рукой. Мне показалось, она успокоилась и решила, что ей ничего не грозит.

– Ай, всем давно это известно. Я просто не хотела впутываться, потому сразу не сказала. Ну типа того, да, были парой. Точнее, я позволяла так думать. Ему, конечно, хотелось бы. Но я не относилась к этому серьезно, у меня много поклонников, бегают за мной, как собачонки. Ну и он тоже бегал, даже домой подвозил, родители были не против. Взаимностью я не отвечала, у него репутация такая… По-моему, он уже со всеми переспал, с кем мог. Так что ничего особо рассказать не могу. В тот день он подарил мне букет роз, заехал рано утром, перед тренировкой, ну и вручил.

– Вы подписали фото: «Вот и все». Причем незадолго до того, как было найдено его тело, – влез я. – Выходит, вы уже знали, что он мертв?

Алиса побледнела, прищурилась так, что от глаз остались одни щелочки. Но когда она открыла рот, ее голос был металлическим, как кинжал.

– Слушайте, вы, как вас там… Что я написала, мое дело, это никого не касается. Я уже сказала, что не видела Антона в