Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов Страница 17

жаждала отправить за решетку всю шайку из «Наружной рекламы». Серпер как организатор должна была получить лет шесть, толстозадой бухгалтерше можно было выписать и поменьше, с учетом малолетнего ребенка и чистосердечного раскаяния. Ну, а с Геной Шишкиным и белоглазой Верой можно было вообще не заморачиваться, влепить по «трешнику» и — до свидания. Заместитель полпреда в принципе не возражал, их судьба его не волновала, но Норов упирался.

— Да пусть сидят, Саныч, — по-приятельски уговаривал его прокурор. — Ты че, их жалеешь, что ли?! Они ж тебя предали, со всеми потрохами сдали! Ты их показания-то почитай, я их нарочно с собой прихватил, — Он хлопнул рукой по пухлому портфелю из черной кожи, лежавшему на столе. — Почитай, не пожалеешь! Никакого романа не надо, я тебе отвечаю!

Читать показания в кабинете заместителя полпреда Норов не собирался, он и так их знал. Знал он и том служебном рвении, которое проявлял его друг в ходе следствия, как он давил на обвиняемых и запугивал свидетелей; лез из кожи, выслуживался, ему было не до дружбы. Собственно, ему и сейчас было не до дружбы — чего дружить с отставленным чиновником — он просто выполнял поручение начальства.

Внутри Норова все кипело, он с удовольствием разбил бы своему другу его толстую рожу в кровь, но он заставлял себя оставаться спокойным и насмешливым.

— По моему мнению, прокуратуре надо проявить гуманность, — с легкой улыбкой говорил он. — Все-таки, обвиняемые добросовестно сотрудничали со следствием, а в обмен, я уверен, им давались обещания…

— Да какие еще обещания, Саныч?! — прокурора раздражала его несговорчивость, причины которой он не понимал. — Ты бы слышал, как они тебя поливали! Все приплели, что было и чего не было, как говорится, и друзей и бл…й!

Заместитель деликатно кашлянул.

— В самом деле, Павел Александрович, — вкрадчиво вмешался он. — Почему вы не хотите отдать их в руки правосудия? Пусть суд решает. Зачем ставить наших коллег из прокуратуры в неловкое положение?

Норов посмотрел на руки прокурора, хваткие, с короткими мясистыми пальцами — руки правосудия. Он не раз видел, как они считают доллары в пачках, как мнут груди проституток, как нажимают курок подаренного дорогого ружья на браконьерской охоте, как лихо поднимают рюмки с коньяком.

Он чуть заметно усмехнулся.

— Полагаю, затея с судом принадлежит губернатору, — пояснил он заместителю. — Он надеется поймать меня в ловушку. В суде обвиняемые и их адвокаты начнут выгораживать себя, валить все на меня, — у них просто не останется иного выхода. Я не хочу, чтобы мое имя опять трепали. Моя вина не доказана, я был арестован незаконно. Тем не менее, я ушел в отставку, заплатил за свои ошибки должностью, разве этого недостаточно?

Заместитель задумчиво потер переносицу. Его руководитель, полномочный представитель президента, высоко ценимый в Кремле, в конфликте между Норовым и губернатором неофициально был на стороне Норова. Заместитель получил инструкции: в переговорах по возможности идти Норову навстречу. Но не слишком ли многого требовал Норов?

— Я должен посоветоваться, — проговорил заместитель, поднимаясь.

Отсутствовал он примерно полчаса. В это время прокурор горячо уговаривал Норова не упрямиться и войти в его, прокурора, положение, — не может же он вернуться к начальству с пустыми руками. Норов слушал его с рассеянной улыбкой, неопределенно кивал, но не отвечал. Прокурор даже в конце засомневался: в себе ли он?

Заместитель вернулся и занял свое место во главе стола.

— Суда не будет, — объявил он. — Дело Павла Александровича закрываем «за отсутствием», по остальным — «за недоказанностью».

— Бл. ь! — в сердцах выругался прокурор. — Ну вот какая тут на хер справедливость?! Насмешка над законом! Эх, был бы Сталин, навел бы порядок!

Разобиженный, он ушел, даже не пожав Норову на прощанье руку.

— Передайте мою искреннюю благодарность вашему руководителю, — сказал Норов заместителю.

— Обязательно, — осклабился в ответ заместитель. — Он хотел бы встретиться с вами лично, недельки через три-четыре, когда все уляжется. Он поручил мне это организовать. Вы не против прилететь в Москву? Полагаю, речь пойдет о ваших дальнейших служебных перспективах, — эти слова он произнес, понизив голос, хотя в кабинете кроме них никого не было.

Перспектив Норов не видел, государственная служба для него закончилась. По большому счету, можно было и не встречаться, но поблагодарить полпреда лично все-таки следовало.

— Буду рад, — кивнул Норов.

***

Суда Норов не желал не только по причине огласки. За годы работы в мэрии пресса полоскала его вдоль и поперек, он давно уже утратил прежнюю чувствительность. Главная причина, по которой он не отдал Серпер и ее шайку прокуратуре, заключалась в том, что он собирался решить их судьбу сам. Возможности рассчитаться с ними у него были.

Месяц спустя после встречи в Нижнем Новгороде Норов парился в бане с Ильей Кругловым, мэром Энгельса, и Моряком. Баня была русской, простой, без всякой роскоши, но с хорошей парной, выложенный каким-то особым способом, а в предбаннике имелся небольшой бассейн с ледяной водой. Девочек они никогда не вызывали; Моряк считал, что люди они — серьезные, и базар у них серьезный. А с шалавами — какой базар? Дурь одна, баловство. Остальные не возражали: Пацанчик был примерным семьянином, а Норов проституток не любил.

И мэр, и вор были в курсе Норовской истории, — у обоих имелись свои источники в органах — однако, эту тему они не затрагивали, проявляли деликатность. И лишь когда красные, истомленные, они, завернувшись в длинные простыни, перебрались из парной в комнату отдыха, где их ждал накрытый стол, Моряк закурил самокрутку с марихуаной и спросил, как бы между прочим:

— Ты корешей-то своих лечить думаешь, или как?

— Думаю, — подтвердил Норов. — Как раз хотел посоветоваться.

Для него это был главный вопрос. Собственно, он и приехал, чтобы обсудить способы «лечения» Серпер и ее «команды».

— Что пьем, Паш? — спросил мэр, по-хозяйски оглядывая бутылки.

— Да он винишко красное всю дорогу тянет, — с усмешкой ответил за Норова Моряк. — Фраер козырный.

Ему нравилось поддразнивать Норова; «козырный фраер» звучало насмешливо и в то же время уважительно. Себе он налил в хрустальный бокал минералки и с удовольствием выпил. Заядлый наркоман, он был равнодушен к спиртному. Пацанчик предпочитал пиво, крепкие напитки употреблял редко, хотя выпить за компанию мог много, не пьянея. С годами он потолстел, нарастил брюшко, но природного добродушия и веселости не утратил.

— Я, наверное, отойду, а вы тут пока поговорите, — сказал Илья.

Он и раньше сторонился уголовщины, а сейчас, будучи мэром, полагал, что ему не пристало участвовать в обсуждении дел такого рода. Вот только уйти ему было некуда: баня состояла из