Красный Нарцисс - Елена Анатольевна Леонова Страница 16

Внезапно тишину разорвал звук мобильного. Филипп вздрогнул и, чертыхнувшись, потянулся к телефону.

— Привет! — услышал он в трубке голос Саблина. — У тебя всё в порядке?

Филипп нахмурился.

— Вроде бы да. А в чём дело?

— Я только что нашёл в своей квартире красный конверт. Точно такой же, как у тебя на даче. С детской считалочкой внутри.

— Ты уверен? — пробормотал Смирнов.

— Абсолютно. Конверт идентичный. Кто-то подбросил его тебе, а теперь и мне. Чёрт возьми! Неизвестный не только хочет нам что-то сказать, он знает, где мы живём, Филипп!

Писатель выругался.

— Немедленно возвращайся в Москву. Будь осторожен. Я пока не пойму, насколько всё серьёзно, но это точно ненормально! И пожалуйста, привези конверт, который мы нашли на даче, завтра утром в участок.

— Хорошо, — ответил Филипп, стараясь сохранить спокойствие. — Я выезжаю прямо сейчас.

— Напиши мне, как будешь в городе.

— Конечно.

Смирнов отключил телефон и огляделся. Тишина дачи теперь казалась ему зловещей. Древние свитки, ещё минуту назад занимавшие всё его внимание, вдруг стали чем-то далёким и неважным. В голове пульсировали вопросы: что означают эти красные конверты и детские считалочки? Кто их оставил? И зачем?

Писатель быстро собрал вещи, упаковав копии рукописей и материалы перевода, чувствуя, как волнение сковывает его движения. Он понимал: возможно, происходит что-то опасное, иначе Саблин не позвонил бы ему, а значит, нужно скорее вернуться в Москву.

Глава 24. Москва. Понедельник. 09.10

Майор не спал всю ночь. В его голове крутились мысли о странных красных конвертах, которые будто преследовали его. Один из них он нашёл на даче друга, а второй — прямо под дверью своей квартиры.

Внутри каждого конверта находились записки с детскими стишками. Они были простыми и наивными, но в них, похоже, таился какой-то скрытый смысл, и его Саблин не мог разгадать. Почему именно эти стихи? И кто их прислал? Вопросы терзали его, не давая покоя.

Утром, когда первые лучи солнца пробились сквозь тяжёлые снежные тучи, следователь собрался на работу. Он оделся, но мысли о конвертах продолжали буравить сознание. По пути в участок попытался сосредоточиться на делах об убийстве бездомного и дворника, но каждый раз, когда хоть на секунду переставал анализировать недавние преступления, перед глазами возникали навязчивые образы: красные конверты и четверостишья.

Прибыв в отделение, Саблин зашёл в свой кабинет и сел за стол. Он надел одноразовые перчатки, вытащил конверт из пакета и достал из него записку. Снова прочитал текст. Стишки казались простыми, но в них прослеживалась какая-то загадка.

«Кто-то играет с нами», — подумал он, и эта мысль лишь усилила тревогу.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Филипп. Выглядел он озабоченно, русые, чуть вьющиеся волосы были в беспорядке, взгляд напряжён. В руках писатель держал красный конверт.

— Привет. Не могу поверить, что появился второй!

— Привет, — Саблин встал из-за стола. — Да. Вот, посмотри, — держа послание, он показал Смирнову текст.

— Что это, чёрт возьми? — пробормотал Филипп, доставая первую записку из конверта.

Саблин забрал её у Смирнова и положил на стол рядом с посланием, которое обнаружил у себя под дверью.

«Сели мошки на варенье,

Вот и всё стихотворенье.

Нет, постой, тут не затишье —

Жди ещё четверостишье!

Зацепившись хвостиком,

Коза свалилась с мостика.

Сложно вам со мной играть.

Когда правил не понять».

Писатель склонился над столом, рассматривая листки.

— Очевидно, вторая записка — это как раз то самое обещанное четверостишье из первого конверта, — сказал он.

— Да, — кивнул Саблин. — Но меня больше напрягают последние строки: «Сложно вам со мной играть. Когда правил не понять».

— Кто-то затеял игру. Но какую? И с кем?

— С нами, судя по всему. А вот что за правила? Хм. И почему неизвестный решил, будто нам их не понять?

Мужчины замолчали, погружённые в размышления. Следователь взял в руки конверт.

— Красный цвет… это может что-то значить. Предупреждение? Угроза?

— Кровь, — произнёс Филипп. Саблин одарил его тяжёлым взглядом, но чувствовал: писатель, должно быть, прав.

— И неясно, к чему упоминание мошек, варенья… коза какая-то, — продолжил Смирнов.

— М-да…

— Человек, приславший конверты, явно хочет сказать, но вот что? Почему именно нам?

— Вот это самый главный вопрос, — заметил Саблин.

— Может, мы кому-то перешли дорогу? Или просто чья-то злая шутка?

— Не знаю… не знаю…

— Думаешь, это связано со свитками, которые я перевожу?

— Да не похоже как-то…

Они снова принялись изучать листки, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, хоть какой-то намёк на смысл этих странных посланий. Но здравых идей не родилось.

Следователь вызвал Синицына. Лейтенант появился в кабинете через минуту.

— Передай Шульцу. Пусть проверит на отпечатки пальцев. Скажи, это срочно, — Саблин упаковал конверты с записками в пакет для улик и протянул Саше.

— Влад сейчас на выезде, как и Максимова. Я тоже к ним еду. У нас новый труп, — сообщил он.

— Да ёлы-палы! Почему мне не сказали?! — воскликнул майор.

— Ну… решили сами. Вы только вышли, — смутился Синицын.

— И что? Я инвалид, по-твоему, после отпуска?

— Нет, товарищ майор! Виноват, товарищ майор! Дежурная машина ждёт внизу, — быстро отрапортовал Саша.

— Ладно, — махнул рукой Саблин, — поезжай один. Всё равно уже там, наверное, всё осмотрели. Да и Шульц на месте. Разберётесь. Но чтобы такого больше не было!

— Есть, товарищ майор!

— После осмотра живо с Максимовой ко мне с докладом!

Синицын убежал, а Саблин взглянул на Филиппа и улыбнулся.

— Приходится иногда включать начальника.

— Я понял, — хмыкнул писатель.

— Да не, ребята молодцы, отлично справляются, но требуется держать их в тонусе, — следователь вздохнул. — Так. Ну что? На экспертизу тогда отдам конверты позже. А ты смотри, поаккуратнее. Возможно, эти записки не последние.

— Есть, товарищ майор! — выпалил со смешком Смирнов.

Глава 25. Москва. Понедельник. 10.30

Ветер пронизывал насквозь, но он почти не ощущал его, укрывшись в тени корявых сосен и жадно впитывая в себя картину, разворачивающуюся недалеко от железнодорожного моста.

Из мутной, местами скованной льдом реки поднимали тело.

Человек почувствовал удовлетворение, видя встревоженные лица полицейских, их бестолковую суету.

Он создал это. Он — художник, а окоченевшее тело — его шедевр.

Человек сжал кулаки.

На этот раз он заставит их увидеть. Заставит понять!

Да!

Он выведет их из равновесия, чтобы они потеряли сон, спокойствие и разум!

Вынудит играть по своим правилам!

И тогда, только тогда он