Призрак Викария - Эрик Фуасье Страница 14

когда он будет вести себя еще осторожнее, чем раньше? Впервые с того дня, как началась эта охота, молодого человека стал преследовать страх поражения. Победа была ему совершенно необходима, ибо покарать он собирался не только собственного мучителя, но и убийцу своего обожаемого приемного отца.

Когда Валантен проходил мимо церкви Сен-Жермен, его отвлекло от мрачных мыслей необычное оживление, царившее на улицах. Люди собирались группами возле подворотен, что-то обсуждали, спорили с удрученным или растерянным видом. Женщины высовывались из окон, криками зазывая домой своих отпрысков. На площади Сен-Сюльпис мимо инспектора по направлению к Палате пэров рысцой пробежал вооруженный отряд Национальной гвардии. Атмосфера была так наэлектризована, что, казалось, малейшей искры будет достаточно, чтобы народ устроил манифестацию, а то и сразу мятеж.

Валантена обогнала бегом компания молодых людей, и он успел ухватить одного за рукав. Незнакомец со щербатым от оспы лицом – студент, судя по внешнему виду, – выругался и смерил его враждебным взглядом.

– Спокойно, приятель, – велел Валантен, сунув ему под нос бляху инспектора полиции. – Пара вопросов, и я тебя отпущу. Что за суета тут творится?

– Народу опять хотят заткнуть рот! Вот что творится! А если уж даже вы, полиция, не в курсе, это доказывает, что новым властям наплевать на общественные институты!

Парня переполняли эмоции – он говорил заикаясь, брызгал слюной и никак не мог отдышаться. Валантен нетерпеливо встряхнул его за плечо:

– Ты о чем? Что, черт возьми, происходит? Объясняй нормально, олух.

– Король только что заставил уйти в отставку премьер-министра Лаффита и поручил Казимиру Перье сформировать новое правительство. У нас во второй раз пытаются отобрать достижения Июльской революции. Нельзя им это позволить!

Валантен, не ожидавший такой новости, отпустил студента, и тот помчался догонять товарищей. Банкир Жак Лаффит олицетворял собой все движение преобразований, он был сторонником социальных и экономических реформ, а также поддержки народов Европы в их борьбе за независимость. Коллега Лаффита, Казимир Перье, в отличие от него, был консерватором, лидером партии противодействия, провозглашавшей возвращение к порядку, к политике умиротворения в Европе и сохранению равновесия, установленного после падения наполеоновской империи. Из слов студента, которого Валантен расспросил, было ясно, что такая замена главы правительства свидетельствует о решительном отречении Луи-Филиппа от республиканских идеалов. Это усилит тех оппозиционеров, которые давно кричат, что новый король французов допустил Лаффита к власти лишь для того, чтобы поскорее его дискредитировать. В лучшем случае отставка премьер-министра приведет к беспорядкам на улицах Парижа, в худшем – обернется восстанием, если либералам удастся поднять народ на борьбу. Но лично для Валантена это прежде всего означало, что грядет новый период нестабильности, который затруднит проведение расследований. А если во главе полиции опять сменится префект, само существование Бюро темных дел в очередной раз может оказаться под угрозой.

Молодой инспектор озабоченно ускорил шаг, с трудом прокладывая себе дорогу в толпе недовольных, которые всё прибывали. Гомон на улицах нарастал. До ушей Валантена то здесь, то там долетали слова, не предвещавшие ничего хорошего: «измена», «тиран», «манифестация», «баррикады»…

Вернувшись в свои апартаменты, он помедлил в прихожей, раздумывая, не велит ли ему долг полицейского немедленно отправиться в префектуру. Но кое-что его сдерживало – внутренняя убежденность в том, что это не его борьба и что он ничего не выиграет, если очертя голову ринется навстречу наступающей эпохе смуты. Подождать и посмотреть, какой оборот примут события в ближайшие часы, представлялось более разумным решением.

А пока надо было чем-то занять время. Валантен подошел к книжному шкафу в своей библиотеке, наклонил стоявший среди других изданий томик «Опытов» Монтеня – и вся секция полок со скрипом повернулась, открыв проход в потайную комнату. Там, в этом убежище, Валантен часто искал покоя и отдохновения, когда его одолевали приступы меланхолии. На стенах висели два портрета – Гиацинта Верна и его жены Клариссы, которая умерла совсем молодой от первых родов. Валантен ее не знал. В этой комнате без окон инспектор хранил свое прошлое – вещи из того периода его жизни, когда он мечтал поступить в Политехническую школу и начать карьеру ученого под руководством профессора Пеллетье [31], большого друга его приемного отца.

Взгляд Валантена скользил по этим свидетелям времени, утраченного навсегда: на полках хранились гербарии, коллекции насекомых и минералов, прозрачные банки с формалином, в котором плавали причудливые желеобразные сгустки, вызывающие неприятный холодок. Там же был представлен и весь богатый инструментарий химика – кюветы, медные реторты, стеклянные змеевики, перегонные кубы и пробирки.

Валантен отказался от своего желания заниматься наукой, но порой ему случалось проводить здесь разные эксперименты, если того требовали расследования. Токсикология и химия стали ценными союзницами в борьбе с преступностью. Кроме того, манипуляции с тиглями и колбами были отличным способом расслабиться и очистить разум от навязчивых мыслей. Работая в этой домашней лаборатории, Валантен забывал обо всем остальном, на время внешний мир переставал для него существовать.

Сейчас молодой человек сел за длинный деревянный стол, изъеденный кислотами и реактивами, и установил металлический сосуд в водяную баню. Его друг Видок изобрел бумагу, которую якобы невозможно подделать, и недавно попросил подвергнуть ее серии научных тестов, чтобы проверить свойства. Валантен рассчитывал, что химические опыты, если выполнить их по всем правилам, займут у него добрых два часа, а именно такая передышка и нужна была, чтобы обрести подобие душевного покоя.

Кропотливая работа, напоминавшая о беспечных годах жизни, отлично выполнила свою роль – когда инспектор отложил наконец инструменты и реактивы, он чувствовал себя гораздо лучше. Теперь надо было набросать Видоку короткий ответ и подтвердить свое изначальное положительное мнение о его изобретении. Смекалки этому прохвосту решительно было не занимать. Бывший преступник Видок много раз совершал побеги из каторжных тюрем Бреста и Тулона, был замечен властями еще при Империи [32]и работал на них сначала как шпик, потом как глава особой полицейской бригады Сюрте. Эта новая служба безопасности и сыска творила чудеса – туда набирали исключительно бывших уголовников, которые с легкостью проникали в преступную среду и совершали беспримерное количество арестов. Видок, получивший помилование от Людовика XVIII, вскоре стал жертвой «оздоровления» полиции, а попросту чисток в рядах служителей порядка. Ему вынесли скупую благодарность в 1822 году и выставили вон, но он сумел удержаться на плаву, открыв небольшую бумажную фабрику и наняв нескольких «литературных негров» для сочинения мемуаров от его имени, которые были успешно изданы. Мемуары – скорее их можно было назвать биографическим романом – имели громкий успех. Валантену не нравились грязные методы и вульгарные манеры Видока,