Русалии - Ирина Яш Страница 14

– Ясно, – кивнул Макс, – А кого зарежут?

– Всех в посёлке, – флегматично глядя перед собой, с набитым хлебом ртом, говорил участковый.

– Почему?

Марченко пожал плечами:

– Она считает, что их всех убили – и Покровскую, и француза с братом.

– Почему? – повторил Макс.

– Сидит у «ящика» весь вечер и смотрит всякую дребедень.

– Да, телевизор – это зло, – дежурно отозвался Макс, подлил себе и Дениске чаю, – Но ведь Татьяна, кажется, и впрямь от яда умерла?

Участковый беспечно махнул рукой:

– Да кому нужно её травить какими-то листьями? Городским следователям охота в Шерлоков поиграть, а потом записать себе раскрытое дело! Так и я бы мог работать, были бы у меня все эти лаборатории, компьютеры да секретарши! А ты попробуй-ка по-настоящему, с утра до вечера, да в любую погоду, и всё с людьми, с людьми… – он тяжело вздохнул, сложил себе очередной бутерброд, тарелка опустела, – У неё грядка с ранней зеленью и любистком аккурат возле этих Снежкиных цветов была. Нарвала не глядя, вот и откинулась, делов-то… – он громко втянул остывший чай.

– Ну, а француз?

Дениска сально улыбнулся:

– Хорошая смерть, Паша. Я тоже так хочу. Вот почему это одним всё, а другим ничего? Жил буржуй, как сыр в масле катался, и помер, как король! Я-то никогда так не умру – сразу две потаскухи в постели, кокаин, вино, вонючие эти раки… как их… лангустины, кажется, и целая миска икры! Сдохну где-нибудь под забором, на могиле деревянный крест поставят, и вся жизнь – чёрточка между двух цифр… – он мечтательно закрыл глаза, но Макс вернул его в реальность из сладкой трагической патетики.

– Кокаин? Он не мог быть наркоманом. Это было бы заметно.

– Он им и не был. Всё со вкусом, по-французски. Одна дорожка, чтоб взбодриться. Но он перебрал с таблетками.

– С какими?

Дениска усмехнулся:

– Сам знаешь. Чтоб стоял. Старый хрыч, а туда же, одной девки ему мало, двух заказал! А сердце шалило у него, вот и не выдержало в самый неподходящий момент. Всё-таки интересно, как это – помереть, когда кончаешь? – рассмеялся Дениска, потом чуть придвинулся к Максу, – Слушай, Паша… Давно хочу тебя спросить… Кто это у тебя живёт? Ты никак жениться опять собрался? Вся деревня об этом говорит.

– Нет. Она мне помогает временно с собаками. Ты же знаешь, что с Ильёй случилось, а у меня как раз сейчас несколько помётов.

– Стало быть, это не твоя краля? Я её видел пару раз, сладкая бабёнка… Может, пригласишь меня к себе как-нибудь на рюмку чаю? – Дениска подмигнул Максу.

– Нет.

– Жаль. Хотя с другой стороны… Чтоб с такой гулять, придётся, наверное, уйму денег на неё потратить, а у меня мотор лодочный ни к чёрту, ботинки новые нужны, ещё кусок зуба отлетел… – завёл свою шарманку Дениска.

Когда Макс вышел со двора Марченко, солнце уже зависло над горизонтом, началась летняя северная ночь, но вместо того, чтобы идти к дому, Макс повернул в сторону леса. Дошёл по узкой тропинке до своей любимой полянки в перелеске, сел на широкий, по бокам обросший брусникой, пень. Нужно было подышать и подумать.

…Матери Дениски удалось растолкать пьяного мужа и вчетвером они довольно быстро распилили и сожгли злосчастный многорукий пенёк. Когда с работой было покончено, мужа Вера Марченко прогнала обратно спать, а для сына с приятелем накрыла на скорую руку стол – нажарила котлет, отварила картошки, Макса с Дениской отправила в подвал под кухней, за домашними соленьями, сама тем временем достала из каких-то тайников травяную настойку, которую готовила собственноручно и исключительно на медицинском спирте. Настойка была пахучая, пряная, под шестьдесят градусов крепости – такой только чертей поить, и после пары стопок у Макса, в обычной повседневной жизни не пьющего вовсе, зашумело в голове, а разомлевший Дениска разом выдал все тайны следствия.

Уходя от Марченко, благодарение Богу, на своих ногах, Макс почувствовал, что нужно выветрить хмель и ещё раз всё услышанное повторить, иначе наутро он не вспомнит и половины сказанного участковым. Потому Макс и пошёл в лес.

Таня отравилась цветами, названия которых он никак не мог запомнить. Следствие подозревает Илью и на него многое указывает, но доказать что-то будет очень сложно, это даже простофиле Марченко ясно. По словам участкового, Илья звонил Владу и просил его нанять хорошего адвоката. Между Владом и Ильёй давно не было ни близости, ни дружбы, Макс это знал, но кровь – не вода, они родные братья. Влад не бедствует, он очень обеспеченный человек, это Максу тоже было доподлинно известно, и деньги на адвоката у него найдутся. К тому же дочери его брата сейчас живут у него и в его интересах, чтоб Илью поскорее отпустили.

Теперь Игорь Иванович, родственник и, если называть вещи своими именами, бессовестный нахлебник Владимира Бонье. На первый взгляд его смерть не вызвала вопросов – чистой воды самоубийство. Выяснилось, что он давно тихо пил. Марина, экономка Бонье, рассказала, что он частенько, запершись у себя в комнате, набирался до невменяемого состояния. В день своей смерти он был сильно пьян. И ещё она сказала, что Игорь Иванович был уверен в том, что наследство Бонье достанется ему, якобы сам француз ему это обещал, и не раз. Это подтверждали и Серж с Анатолем. Игорь Иванович нередко, по-соседски, заходил к ним поболтать. По их словам он, после смерти Бонье, был очень уверен в себе, самодоволен, и даже спесив, и несколько раз обмолвился, что как только вступит в права, то заведёт в доме «человеческие» русские порядки, и как будто даже женится.

На днях с ним связался адвокат Владимира Бонье – Игорь Иванович не получал ни копейки. Дениска встретил в местном магазине довольную Марину, она вещала, окружившим её односельчанам:

– Конечно, он оставил денежки и всё добро своему брошенному ребёночку, а не этому бесстыжему трутню!

– А и поделом! – поддержала толпа.

– Деткам должно всё оставаться!

– Хоть француз, но христианин же! У них, видать, тоже по божеским законам жить положено…

Значит всё имущество и немалые, по слухам, деньги, получала брошенная Бонье в младенчестве дочь, живущая, и снова по слухам, в Гренобле.

Игорь Иванович остался без средств, надежд и без невесты. Он оценил свои перспективы на жизнь, выпил бутылку коньяка и повесился во дворе так и не доставшегося ему дома.

К такому выводу пришло следствие.

Смерть самого Бонье посчитали естественной. У него было больное сердце, что подтверждала и медицинская карта, и аптечка, и его близкие, обращавшие внимание на то, как при разговоре он то и дело